"Всеволод Сергеевич Соловьев. Жених царевны ("Романовы: Династия в романах") " - читать интересную книгу автора

была сильна и после первой попытки бегства неусыпна, королевич должен был
отказаться от своих планов.


XI

Медленно тянулось время, не принося Вольдемару ничего нового,
никакого утешения, никакой надежды.
Прошло все лето, началась осень, затем зима надвинулась. Датчанам
разрешалось выезжать со двора, кататься по Москве, но с таким конвоем, что
нечего было и думать о каком-либо решительном новом действии.
Королевич за это время сильно переменился, с лица осунулся, стал
молчалив и ко всему как бы получил отвращение. Ничто его не занимало, не
развлекало.
Иногда по целым дням лежал он на лавке. Порывы бешенства, отчаяния -
все это прошло. Он убедился, что ничем не может помочь себе, что должен
ждать помощи извне и нет у него никаких способов поторопить эту помощь.
Появление Маши, свидание его с царевной представлялись ему далеким сном,
от которого осталось только смутное, сладкое воспоминание.
К нему не доходило не только никаких вестей из терема, но даже и с
царем он не видался ни разу. Всякая пересылка грамот, всякие переговоры
были кончены, и с той и с другой стороны все уже оказывалось сказанным.
О чем было теперь говорить? И так слишком долго толковали об одном и
том же; обе стороны крепко стояли на своем.
Конечно, королевич хорошо понимал, что от него зависит выйти из этого
невозможного положения. Ему стоит только согласиться на требование царя и
московитов.
Некоторые из его приближенных, не зная, что и делать, советовали было
ему изъявить согласие на переход в православную веру, исполнить все
обряды, спасти этим себя и своих людей, а потом, при первой возможности,
снова вернуться к лютеранству.
Эти советы для королевича были большим соблазном. Он подолгу, с
раздражением и злобой думал о том, как он отплатит своим мучителям.
Ну да, хорошо, он примет для виду православие; женится на царевне, но
так как все это будет вынужденным, неизбежным для спасения свободы и
жизни, - потом он уедет с женою в Данию и насмеется над своими мучителями.
Такие планы роились и развивались в горячей голове его; сердце
кипело. Но вот проходили часы злобного раздражения, и благоразумие взяло
верх. Он начинал ясно видеть, что такой образ действий и недостоин его, и
чересчур рискован. В нем поднималась гордость, самолюбие, чувство
собственного достоинства, и он уже не слушал своих советников и на все
слова их только качал головою.
- Прежде всего неизвестно, спас ли бы я себя этим? - говорил он. - А
главное, я не хочу обманывать ни людей, ни Бога, не хочу действовать так,
чтобы отец мой мог меня стыдиться. Лучше умру, но останусь достойным сыном
короля Христиана.
И тянулись скучные, однообразные дни, недели, месяцы.
- Не мытьем, так катаньем, а доймем мы "немца"! - толковали ближние
бояре.
Однако все же пришлось сделать некоторые уступки. Из Дании от короля