"Сергей Соловьев. Эхо в темноте (Журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

Непонятно, что - какие-то экраны, верньеры, небольшая вертящаяся антенна.
Приборы были включены, антенна вертелась, по экранам бегали зеленоватые
кривые. С тех пор, как она надела на голову шлем, перед глазами иногда
вспыхивали цветные искры. Настраивая аппаратуру, М. К. одновременно
рассказывал ей о своих заграничных впечатлениях... Она слегка отпила через
соломинку. Алкоголь, мята, какие-то травы...
- Что тебя больше всего поразило на Западе?
- Трудный вопрос. Западные страны очень разные, в каждой что-то свое.
Напиток, который ей предложил М. К., быстро ударял в голову, однако его
действие было легким, веселым. В голове слегка шумело, как будто там
лопались пузырьки шампанского. Она вдруг призналась себе, зачем принимает
ухаживания М. К., зачем пьет его странные напитки. В глубине души она
надеется, что это позволит хоть ненадолго освободиться, забыть о своем
долге - во что бы то ни стало искать Гошу. Тем более, что она будто бы ради
поисков Гоши это все и делает.
- Когда я первый раз оказался в Штатах, меня там поразила чистота.
Удивительная чистота. Сейчас уже не так. Хиппи много. Всюду негры, японцы,
мусор. Порнография, - он посмотрел на нее с улыбкой. - Но есть свобода, да.
Никто никого не строит. Этого у них не отнимешь.
Ее кожа горела. Возможно, от странного напитка. Она отпила еще.
- Мы живем в страшном мире, - продолжал М. К. - Детские игры кончаются,
и выясняется, что все смертны. В конце концов, дело именно в этом. Именно
поэтому людьми можно манипулировать как угодно.
- И какие же из этого выводы? Что надо пользоваться моментом?
- Да.
Именно в этот миг она и услышала знакомое жужжание.
Она повернула голову к окну. М. К., видимо, тоже заметил что-то
необычное. Он отодвинул свой стакан и повернулся к экранам. Ей был виден
угол двора, и там что-то двигалось. Позже она говорила себе, что это был тот
самый случай, когда страх и воображение усиливают друг друга. Не могло же
такое произойти на самом деле. Нечто во дворе двигалось по направлению к
дому и должно было скрыться из глаз, заслоненное краем подоконника. Однако
подоконник, стены, а может, и ее собственное зрение приобрели какое-то новое
качество, и она продолжала видеть это довольно-таки неопределенное,
расплывчатое нечто, отчего ей стало очень страшно. Слово "недотыкомка",
вызванное из небытия М. К., усиливало ее страх. Несвоевременная, как в
кошмаре, ренгеновская острота зрения от этого также усиливалась.
М. К. поднялся во весь рост и направился к ней. В руках он держал
второй шлем, от которого шел пучок проводов с присосками, как у осьминога.
Жужжавшая долгими зимними ночами в пустоте улиц "недотыкомка" прошла сквозь
прозрачную стену и материализовалась в комнате. Даже вблизи было трудно
понять, что это такое. Больше всего это нечто, оставаясь трудноуловимым для
привыкшего к четкости и определенности зрения, напоминало изображенный
художником-кубистом мотоцикл. На ее лице, наверное, рисовался такой ужас,
что М. К. оглянулся. Судя по его поведению, он тоже увидел мотоцикл, но не
испугался, а, наоборот, улыбнулся. Подойдя к ней, он стал расстегивать на
ней блузку. Она слабо сопротивлялась.
- Да не бойся ты, это же электроды, - сказал М. К. и прилепил ей
присоску пониже ключицы. Прилепив их все, сам он тоже снял рубашку и майку,
а затем надел шлем. Кубистический мотоцикл подрагивал в углу.