"Сергей Соловьев. Эхо в темноте (Журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

Он точно знал цель - любой ценой защитить старика. Вообще-то, не такой
уж Дауд старик - всего шестьдесят шесть (а мне пятьдесят пять), думал
Онегин. Хитрый, умный, широко образованный, искренне любящий свою страну.
Если его свергнут, наступит катастрофа. Если бы только в Москве могли видеть
ситуацию его глазами!
Онегин работал над докладной запиской несколько часов. Из-за двери
кабинета доносились звуки пианино. Онегин вычеркивал, переписывал набело.
Большинство листов в конце концов выбрасывал в проволочную корзину.
Погружался в воспоминания. Часто вспоминалась долина, в которой находился
Кабул. Сухой шум тополей на ветру (летом Онегин нередко просыпался от этого
шума с мыслью, что будет дождь, но дожди летом здесь бывали крайне редко).
Сардар (нечто вроде князя или принца) Дауд - крепкий старик в темных
очках, лысый, как колено. Но он помнил его и более молодым, еще в качестве
премьер-министра, в пятидесятые годы, с остатками волос на голове, а на
фотографиях тридцатых годов это был просто красавец. Помнил в домашней
обстановке. "Cigarettes americaines, allumettes russes..." Зажигать
американские сигареты русскими спичками. Хороший лозунг для маленькой
страны. Человек действия в обстановке, когда действовать независимо очень
трудно. В этом смысле мы одной крови. В его стране и в моей было не слишком
много возможностей стать человеком действия... Я выбрал один из возможных
путей. В моей жизни были отрезки, и довольно длинные, когда я мог
действовать без особого присмотра, на свой страх и риск. Теперь... О чем
говорить, когда возможности сводятся к написанию докладной записки...
Почти...
Естественно, писанина не имела бы смысла, если бы не оставалось доступа
к другим рычагам. Слова - лишь объяснение и оправдание. Лишь предлог.
Истинная плата за возможность действовать - как всегда, страх и риск. Но и
тут есть свои коэффициенты, зависящие от твоего положения и обстановки...
Исписав и выбросив в корзину еще несколько листков, Онегин наконец
послушался жены и вышел к чаю.
Лицо Софы, Софьи Антоновны, и в пятьдесят лет сохранявшее нежную, как у
девушки, кожу, выглядело озабоченным. Верхняя губа чуть закушена, к углам
рта протянулись еле заметные складки. На лице, чаще всего
красиво-неподвижном, как у статуи, все это - очень много говорящие знаки.
Зная ее характер, Онегин молчал и ждал, что она скажет, и все же вопрос ее
оказался для него неожиданным.
- Послушай, Федя, я давно хотела спросить. Удалось тебе чем-нибудь
помочь Краснопольским?
- Почему ты спрашиваешь?
- Мне симпатична Таня. И потом, история такая странная... Звонил этот,
который лабораторией заведует. В бархатном пиджаке. М. К. Он мне не нравился
никогда.
- И что? Он про Краснопольских говорил что-нибудь?
- Ты помог им связаться с лабораторией. Он говорил со мной очень
развязно. Упомянул, что Татьяна участвует в опытах. Не совсем понятно, как
эти опыты могут помочь кому-то разыскать сына. Тебе что-нибудь удалось
выяснить?
- Что конкретно тебе говорил М. К.?
- Он говорил, что у Тани большие способности к ясновидению. Предлагал
мне принять участие в опытах. Я, естественно, отказалась. По-моему, он очень