"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 6" - читать интересную книгу автора

освободить князей Шуйских, содержавшихся по разным городам, и они успели
приехать в Москву, где, побыв мало, как говорит первое известие, Андрей
затеял новый отъезд? Если мы даже предположим неверность второго известия
относительно 5 числа, то и тут останется сомнительным рассказ первого
известия, что Андрей Шуйский находился с братом в заточении и только по
смерти Василия получил свободу: в такое короткое время, от 4 числа до 11,
Елена успела простить Шуйских, гонец с известием об этом прощении успел
съездить в тот город, где был заточен князь Андрей, тогда как мы не имеем
никакого права полагать, что он был заточен в ближний от Москвы город,
Андрей успел собраться и возвратиться в Москву, где, побыв мало, успел
завести крамолу!
По той же самой причине, т. е. по краткости времени, протекшего от
смерти Василия до заключения Юрия, нельзя думать, чтоб донос известного нам
Яганова относился к замыслам князя Юрия в то время, когда еще последний был
на свободе; гораздо вероятнее, что Яганов донес на дмитровских детей
боярских князя Юрия, объявил, что они жалеют о своем князе, порицают
московское правительство и т. п.; вот как он рассказывает о своем деле в
челобитной: "Приказал ко мне князя Юрия Ивановича сын боярский Яков
Мещеринов, который прежде некоторыми делами отцу твоему, государь, служил,
чтоб я ехал к нему в деревню для некоторого твоего государева дела; я сказал
об этом Ивану Юрьевичу Шигоне, и Шигона мне отвечал: ступай к Якову, и если
у него какое-нибудь дело государево поновилось, то ты вместе с Яковом
пораньше приезжай в Москву: я об нем и об его службе представлю государю. Я
приехал к Якову, и, что он мне сказал, я тотчас послал об этом грамоту с
моим человеком к князю Михаилу (Глинскому) и к Шигоне, а сам остался у
Якова, чтоб доведаться полных вестей о деле. Иван Шигона моего человека к
нам отпустил с приказом ехать нам в Москву, а ты, государь, прислал за нами
своих детей боярских и велел нас к Москве взять. Здесь, перед твоими
боярами, Яков то дело с меня снял, что он мне сказывал, а слышал, говорит, у
княж Юрьевых детей боярских; а которые речи Яков мне сказывал о дмитровских
делах, тех речей список я подал твоим боярам; Яков и те речи с меня снял. А
что я слышал у тех же детей боярских на попойке жестокую речь с Яковом
вместе и мы ту речь сказали твоим боярам, того я не знаю, спьяна ли они
говорили или вздурясь: мне в ту пору уши свои не смолою было забить". Донос
оказался ложным, и Яганова заключили в оковы; это наказание за ложный донос
показывает нам, что правительство не было расположено верить всякому слуху
относительно удельных князей и что если оно решилось заключить Юрия, то
имело на то основания.
Из челобитной Яганова видно, кто были самые доверенные, самые
влиятельные люди при дворе в первое время по смерти Василия; то были князь
Михаил Глинский и Шигона Поджогин: к ним двоим обращался Яганов с известиями
о государевых делах. Таким образом, Глинский и в Москве достиг почти такого
же положения, какое имел в Литве при Александре; но скоро явился ему опасный
соперник - то был князь Иван Овчина-Телепнев-Оболенский, умевший приобресть
особенное расположение великой княгини, сблизившейся с ним, вероятно,
посредством сестры его Аграфены Челядниной, мамки великого князя.
Оболенскому и Глинскому стало тесно друг с другом, и Елена должна была
выбирать между ними; она выбрала Оболенского. Глинский был обвинен в том,
что захотел держать государство вместе с единомышленником своим, Михаилом
Семеновичем Воронцовым; это обвинение понятно для нас, ибо прежняя