"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 6" - читать интересную книгу автора

многие; после этого отправили по всем городам детей боярских приводить к
присяге жителей городских и сельских.
Умирающий Василий имел много причин беспокоиться о судьбе малолетнего
сына: при малютке осталось двое дядей, которые хотя отказались от прав своих
на старшинство, однако могли при первом удобном случае, отговорясь невольною
присягою, возобновить старые притязания; эти притязания тем более были
опасны, что вельможи, потомки князей, также толковали о старых правах своих
и тяготились новым порядком вещей, введенным при Василии и отце его. "Вы бы,
братья мои, князь Юрий и князь Андрей, стояли крепко в своем слове, на чем
мы крест целовали", - говорил умирающий братьям; боярам он счел нужным
напомнить о происхождении своем от Владимира киевского, напомнить, что он и
сын его - прирожденные государи; Василий знал, что в случае усобицы и
торжества братьев должны повториться те же явления, какие происходили при
деде его, Василии Темном, что тогда малюткам - детям его нельзя ждать пощады
от победителя; и вот он обращается к человеку, по близкому родству
обязанному и по способностям могущему блюсти за сохранением семьи
великокняжеской: "А ты бы, князь Михайло Глинский, за моего сына, великого
князя Ивана, за мою великую княгиню Елену и за моего сына, князя Юрья, кровь
свою пролил и тело свое на раздробление дал".
Опасения умирающего сбылись: тотчас после похорон Василия вдове его
донесли уже о крамоле. Летописцы оставили нам об этом деле разные
свидетельства: по одним, двое князей Шуйских, Иван и Андрей Михайловичи, еще
при великом князе Василии отъезжали к удельному князю Юрию; Василий отправил
к брату с требованием их выдачи, и тот беспрекословно исполнил это
требование; Василий велел оковать отъезжиков и разослать их по разным
городам; но великая княгиня Елена, ставши правительницею, приказала
освободить их по ходатайству митрополита и бояр. Первым делом Андрея
Шуйского по возвращении в Москву была новая крамола: он начал подговаривать
князя Бориса Горбатого к отъезду, объявил, что князь Юрий зовет его, Андрея,
к себе и он хочет к нему ехать. "Поедем со мною вместе, - говорил он
Горбатому, - а здесь служить - ничего не выслужишь: князь великий еще молод,
и слухи носятся о князе Юрии; если князь Юрий сядет на государстве, а мы к
нему раньше других отъедем, то мы у него этим выслужимся". Горбатый не
только сам не согласился отъехать, но и Шуйскому отсоветовал; тогда
последний, видя неудачу и опасаясь последствий своей откровенности с
Горбатым, решился предупредить его: явился к великой княгине и объявил, что
князь Борис зовет его отъехать к князю Юрию, который также присылал и к нему
с приглашением; но правда открылась, и князя Шуйского посадили опять под
стражу. При этом бояре сказали правительнице, что надобно схватить и князя
Юрия; Елена отвечала им: "Как будет лучше, так и делайте". Бояре сочли за
лучшее отделаться заблаговременно от удельного князя, и Юрий вместе с своими
боярами посажен был под стражу в той самой палате, где прежде сидел
племянник его, несчастный Димитрий, внук Иоанна III.
По второму известию, князь Юрий прислал дьяка своего, Третьяка Тишкова,
к князю Андрею Шуйскому звать его к себе на службу. Шуйский сказал дьяку:
"Князь ваш вчера крест целовал великому князю, клялся добра ему хотеть, а
теперь от него людей зовет!" Третьяк отвечал на это: "Князя Юрия бояре
приводили заперши к целованию, а сами ему за великого князя присяги не дали:
так что это за целование? Это невольное целование!" Андрей Шуйский сказал об
этом князю Горбатому, последний сказал боярам, а бояре - великой княгине.