"Константин Соловьев. Однажды, к северу от Кадара... " - читать интересную книгу автора

выпустив из рук свои прославленные кривые сабли, а те из Hигми, кто сумел
уйти в ночь, спасаясь от огня и смерти, не скоро вернутся домой и уж
подавно не вспомнят о том, кто с кинжалом в руке в одиночку отправился на
юг, даже не попрощавшись с дружиной и не одев доспехи.
Она была красива. Hе той томной жалкой красотой придворных дам Ламесты,
не роковой вульгарностью женщин из клана Шэра, она была красива как может
быть красива только девушка с севера, строптивая и грациозная горная лань.
Я поймал себя на том, что не могу оторвать глаз от ее острых плечей,
обтянутых черным шелковым плащом, от немного раскосых зеленых глаз,
мерцающих в полутьме как дивные драгоценные камни, от чистого бледного
лица, на которое бросало неровную тень заходящее за холмы солнце.
Это было неправильно - воин не должен отвлекаться на такие вещи.
Поэтому я забыл про нее, вычеркнул из этого мира, оставив в нем только
три вещи - его, меня и кинжал. Все остальное не играет роли.


Я шел по их следу два долгих дня. Два дня и две ночи я читал путь,
которым они прошли, как мудрец читает таинственные письмена далеких веков.
Они оба были сильны и выносливы, но на моей стороне была скорость и
опытность - они так ни разу и не увидели меня, хотя я все время оставался
близко, в одном или двух перелетах стрелы. Он был мрачен и молчалив - он
был воином и чувствовал погоню, она - подавлена и замкнута в себе.
Сопротивляться она не пыталась уже к концу первого дня.
Я смотрел на них, прячась в высокой траве и сливаясь с зеленью на
ветви дерева, я не спускал с них глаз, замерев между корнями и погрузившись
по шею в холодную проточную воду. Я не просто смотрел - я ждал. Каждое
мгновенье тянулось невыносимо долго, но оно приносило свои плоды - я начал
понимать его, высокого воина в черной кольчуге и со странным мечом на боку,
я почти стал им и всегда знал, на какую тропу они свернут и где выберут
место для привала или ночлега. Два дня и две ночи следовал я за ними, не
спуская с него глаз, выискивая ту трещинку, куда можно было вонзить кинжал.
Я внимал каждому его движению, впитывал, словно губка, каждое произнесенное
им слово. Лишь затем чтобы найти его уязвимое место. Уязвимое место
непобедимого воина-великана, который на моих глазах один вырезал лагерь
виндов-кочевников за неполные две минуты и одним ударом прикончил огромного
кабана.
Hо щели не находилось, этот человек воистину был сделан из черного
дерева, и я шел за ними дальше. Я знал - рано или поздно Высшие вспомнят
своего потомка. Hабравшись терпения, я следовал за ними все дальше и
дальше.
И я оказался прав.
К полудню второго дня воин упал, споткнувшись о спрятавшийся в густой
траве обрубок дерева. Он даже не вскрикнул, но я видел, как побледнело его
лицо и понял - мое время наконец пришло. Он нашел в себе силы продолжить
путь, но одна нога у него почти не гнулась, он волочил ее за собой,
опираясь на рукоять меча. С трудом сдерживая нетерпение, охлаждая жарко
бурлящую в жилах кровь, я крался за ними к последнему перевалу, удерживая
непослушную руку, которая все время порывалась выхватить кинжал из ножен.
Я чувствовал - время пришло.
Воин должен был устать. Поэтому я не привлекал к себе внимания до самого