"Сергей Михайлович Соловьев "Петровские чтения"" - читать интересную книгу автора

достоинства.
Долго относились у нас к делу Петра неисторически как в благоговейном
уважении к этому делу, так и в порицании его. Поэты позволяли себе
воспевать:
"Он бог твой, бог твой был, Россия"1.
Но и в речи более спокойной, не поэтической подобный взгляд
господствовал; приведение Петром России от небытия к бытию было
общеупотребительным выражением.
Я назвал такой взгляд неисторическим, потому что здесь деятельность
одного исторического лица отрывалась от исторической деятельности целого
народа; в жизнь народа вводилась сверхъестественная сила, действовавшая по
своему произволу, причем народ был осужден на совершенно страдательное
отношение к ней; многовековая жизнь и деятельность народа до Петра
объявлялась несуществующею; России, народа русского не было до Петра, он
сотворил Россию, он привел ее из небытия в бытие. Люди, которые обнаружили
несочувствие к делу Петра, вместо противодействия крайности приведенного
взгляда перегнули в противоположную сторону; крайности сошлись, и опять
надобно было проститься с историею.
Россия, по новому взгляду, не только не находилась в небытии до Петра,
но наслаждалась бытием правильным и высоким; все было хорошо, нравственно,
чисто и свято; но вот явился Петр, который нарушил правильное течение
русской жизни, уничтожил ее народный, свободный строй, попрал народные
нравы и обычаи, произвел рознь между высшими и низшими слоями
народонаселения, заразил общество иноземными обычаями, устроил государство
по чуждому образу и подобию, заставил русских людей потерять сознание о
своем, о своей народности.
Опять божество, опять сверхъестественная сила, опять исчезает история
народа, развивающаяся сама из себя по известным законам, при влиянии
особенных условий, которые и отличают жизнь одного народа от жизни другого.
Понятно, что оба взгляда, по-видимому противоположные, но в сущности
одинаково неисторические, не могут удержаться при возмужалости науки,
когда более внимательные наблюдения над историческою жизнию народов должны
были повести к отрицанию таких сверхъестественных явлений в этой жизни,
когда убедились, что явление, как бы оно ни было громко, как бы ни
изменяло, по-видимому, народный строй и образ, есть необходимо результат
предшествовавшего развития народной жизни. Действительно, возьмем народ,
находящийся на первоначальной ступени развития, какой-нибудь кочевой народ
в Средней Азии, каких-нибудь монголов. Такие народы по простоте своего
быта особенно бывают подвержены сильному влиянию внешних случайных
явлений, произволу отдельных лиц. Мы видим, что среди этих народов
являются иногда владельцы, ханы, одаренные необыкновенною энергиею,
честолюбием, которые в более или менее продолжительное время успевают
одолеть, уничтожить других ханов, сплотить мелкие до тех пор разделенные
орды в одну громадную массу и двинуть ее на опустошение, завоевание
отдельных стран, вследствие чего образуются обширные владения.
Здесь действительно мы видим, что народы страдательно подчиняются
влиянию своих великих людей. Чингисханов и Тамерланов. О народе не слышно
до появления этого Чингисхана или Тамерлана: он ничто для истории,
находится в небытии; одною волею знаменитого хана он приводится в бытие,
делается известным, сильным, господствующим. Но и здесь мы видим, что