"Владимир Солоухин. Мать-мачеха" - читать интересную книгу автора

В часть Дмитрий все-таки пришел вовремя. Дежурный по части, принимая
увольнительную записку и доклад сержанта, покачал головой:
- Глаза у вас блестят, товарищ Золушкин. Не выпили, случайно, грамм
двести?
- Никак нет, товарищ лейтенант.
- Значит, больны. Завтра утром в санчасть мерить температуру. А теперь
спать.
Казарма спала. Сержант прошел на цыпочках вдоль длинного ряда коек,
сложил обмундирование, нырнул с головой под одеяло. Но дрожь не унималась.
Взбесившийся киноаппарат продолжал свою работу. На экране, наплывая, сменяя
друг друга, заслоняя друг друга, разрастаясь до огромной величины, качались
глаза. Это - привычное. Так всегда бывало после увольнения в город. Каждый
раз перед засыпанием начинались глаза. Дмитрий видел их днем: большие,
добрые, жесткие, старческие, слезящиеся, девичьи бойкие, мужские
сосредоточенные. В одних золотисто дрожала радость, точь-в-точь как солнышко
в ручейке, другие - как устоявшаяся с началом утренников осенняя вода. Одни
мигали слабовольно и виновато, другие глядели зовуще и дерзко. Иные
опускались, не выдерживая его, Митькиных, глаз.
Вот и теперь пошли глаза. Значит, скоро сон. Глаза... Глаза... Но что
это? Вдруг стали наплывать из темноты, становиться все больше и больше
продолговатые, черные, словно из одних зрачков. И нежная синева вокруг. Чьи
это? Откуда взялись? Ах, да, соседка! Волны тепла охватили Дмитрия. Все
погасло, отпало. Остались только большие, продолговатые... И тепло...
тепло...

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Как и всегда, сон оборвался сразу. В мелькании сбрасываемых одеял и
наматываемых портянок, в дробном стуке сапог и в многократном повторении
четких команд, в горячке контрольного построения Дмитрию некогда было
подумать о чем-либо постороннем, не касающемся этого построения.
Отделение его построилось дружно, только самый нерасторопный боец
Сергунин еще и после команды "равняйсь!" пытался застегивать пуговицы на
гимнастерке. Одернутый резким замечанием сержанта, боец опустил руку да так
и замер в расстегнутой гимнастерке.
Когда распустили строй и образовалось пять свободных минут до выхода на
зарядку, Дмитрий успел прислушаться к себе и понял, что нездоров.
В санчасти военврач поставил Дмитрию градусник, посмотрел на язык,
послушал легкие, надавил на печенку, укоризненно покачал головой:
- Решили сачкануть, товарищ сержант?
- Первый раз за четыре года к вам пришел. Можно бы и поверить. Теперь
не зима, выезда в поле не предполагается, лыжного похода - тоже. Сачковать
вроде бы не от чего. Плохо себя чувствую. Голова как-то странно...
пульсирует.
Военврач усмехнулся.
- Ну, раз голова пульсирует, так уж и быть, на двое суток освобожу от
распорядка дня, за исключением завтрака, обеда, ужина да еще вечерней
поверки. На поверку все-таки становитесь.
- Слушаюсь.
Вернувшись в казарму, Дмитрий, несмотря на освобождение, не мог все же