"В.Солоухин. Сосьвинские мотивы" - читать интересную книгу автора

Давно не знали наши весны
Подобных войн.

Ловили все рыбешек слабых
Тут подо льдом.
Но так никто еще не грабил
Хрустальный дом.

О человек! Уйми пожары!
Ты сжег царя!
Я мирный царь в подводном царстве,
Спаси меня!

Но верха выразительности Юван достигает (так я считаю) в так называемой
"Пятой думе медвежьей головы". Оказывается, когда убьют охотники медведя,
устраивают медвежье игрище. Голову убитого зверя кладут на почетное место и
гуляют, пируют, пляшут вокруг нее. По обряду то начинают ее хвалить и
возвеличивать, то хулить. Ну, вроде того, что

Его очи -
пустые консервные банки с вонючей
водой, что валяются на замшелой скале...

Рот его -
осклизлая темная яма,
в которую сыплют дерьмо,
льют помои и грязь, -
все смердит в этой черной и мерзостной яме.

А голова медвежья между тем на все смотрит и все слушает. К тому же,
оказывается, еще и думает.
Тут надо оговориться. В поэзии часто бывает так, что в особенные
патетические моменты поэт, говоря от чьего-либо имени, вдруг как бы невольно
начинает говорить так, как он мог бы сказать от себя или о себе. Он выходит
на обобщение, и это обобщение достигает взрывоопасной силы.
Например, Андрей Вознесенский пишет стихи о Гоголе (используя легенду,
что великого писателя похоронили в состоянии летаргического сна):

Помоги мне подняться, господь,
Чтоб упасть пред тобой на колени!

Это говорит Гоголь, но это говорит и сам поэт, о себе. Это говорит о себе и
каждый читающий эти стихи человек. На то она и поэзия.
Или тот же Андрей пишет об американской актрисе Мерилин Монро,
покончившей (по официальной версии) самоубийством. Пишет он, пишет и вдруг
восклицает:

Невыносимо, когда насильно,
Но добровольно невыносимей.