"В.Солоухин. Олепинские пруды и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

машину.
Всю дорогу мои спутники, мои хозяева, гадали, окажется сегодня в
ресторане форель или нет. Конечно, ресторан для того и построен, чтобы
угощать севанской форелью. Разварная севанская форель - специальность этого
ресторана. Но все равно, оказывается, можно приехать, а форели, скажут,
сегодня нет. Приезжайте завтра.
Сегодня форель была. На больших блюдах носили груды этой редкостной
рыбы. Положишь ее себе на тарелку, вверх спинкой, проведешь по спинке
острием вилки, и она развалится на два пласта, обнажив розовое, сочное мясо.
Пар и благодать, аромат и чревоугодие. Гора душистой зелени на столе:
тархун, кинза, реган, цицмата. Коньяк темно-коричневый, многолетний,
араратовский. Не успеем приняться, убирают пустое блюдо - несут другое, со
свежим паром, с горячим ароматом. Мне, как гостю, опять самую верхнюю, самую
крупную на тарелку - бряк!
За соседним столом тоже, как у нас, воздвигаются горы из объеденных
рыбьих скелетов. До хлеба никто не дотрагивается, мяса никто не хочет, идет
в дело розовая, нежная, ароматная, сочная, тающая во рту, не отягчающая
наших ненасытных утроб серебробокая разварная форель.
Монастырский храм надо было бы посмотреть сначала, до форели и коньяка.
Все же остались в памяти темные камни с жесткой травой, пробивающейся между
ними, прохлада тесноватого, ничем не украшенного интерьера, кованый железный
крест в алтарной части и тонкие желтенькие свечечки, огарочки, прилепленные
к темным камням там и тут. Когда мы вошли в храм, одна свечечка теплилась и
светилась. Вспоминаю острое желание узнать, кто ее зажег. Ее не могли зажечь
давно. Зажегший был в храме только что, перед нами, и кто же он был: пожилая
женщина, старик, молодая армянка? Лежали у подножия креста живые цветы.
А нам - торопиться в обратный путь. Машина тронулась и, отъехав с
полкилометра, остановилась. Мои хозяева, то есть мой друг и коллега,
председатель райисполкома и герой-пенсионер, что-то начали обсуждать на
своем языке, причем глаза всех троих невольно косили на багажник автомашины.
Значит, догадался я, они говорят о чем-то, что находится в багажнике. Первым
делом мне пришла мысль о взятых с собой на всякий случай запасах спиртного.
Но что же тут обсуждать? Пить никто из нас больше не хочет, выбрасывать же
такие запасы до сих пор было не принято.
Нужно сказать, что мысль моя с самого начала вышла на верный путь,
однако ей не хватило фантазии. Поэтому она и остановилась на примитивных
бутылках, не долетев, не поднявшись, не взорлив до той степени
прозорливости, при которой я угадал бы, что находится в багажнике.
Посоветовавшись и, как видно, ничего не решив, друзья обратились ко
мне.
- Ну как, Володя, - осторожно заговорил мой друг. - Погода хорошая,
близко течет река, может, посидим где-нибудь на травке?
- Не знаю... Воздухом, что ли, подышать? А сколько времени остается до
поезда? Мы ведь должны сегодня уехать.
- Сегодня, завтра, какая разница?
- Но все-таки, что скрывается за этим свежим воздухом?
Тут они решили открыть свои козыри. Председатель вскинул крышку
багажника, и я увидел в его глубине связанную по всем четырем ногам не очень
большую овечку. Она была бы, наверное, белоснежной, если ее хорошенько
отмыть. Теперь же она казалась просто серой. Черные лаковые копытца, так