"В.Солоухин. Олепинские пруды и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

- Да. Только одной тебя не было. Чудно.
- Чудно, - согласилась Аннушка, и мы пошли к морю.
Я разлегся на гальке, с наслаждением ощущая излучаемое камнями тепло.
Раскинув руки, я купался в золотистом безоблачном небе.
Стоило мне чуть-чуть приподнять голову - и я видел на самой кромке воды
и земли, на самом урезе моря, как сказал бы какой-нибудь водник, девочку в
ситцевых трусиках, беленьких, в крупный красный горошек. Девочка бежала
вслед за откатывающейся, словно нарочно для нее, волной, выхватывала из-под
волны нужные ей камешки и мчалась назад, потому что волна начинала обратное
движение. Так они играли - море и девочка.
Девочка была маленькая, а море большое. И можно было увеличивать еще и
еще то, что окружало маленькую девочку, потому что больше моря - страна,
больше страны - океан, больше океана - земля, больше земли - небо, больше
неба... Но, сколько бы ни разбегалось вширь и вдаль, подобно бесшумному
взрыву, наше воображение, девочка оставалась все той же, не становилась
меньше. Вселенная вселенной, а девочка девочкой. Может быть, обе они -
песчинки, может быть, обе безграничны. А может быть, даже равны.
"Отговорил, насоветовал... - думал я между тем, все время взглядывая на
девочку. - А что же с ней будет дальше? Можно, конечно, оттолкнувшись от
этой точки, в два счета разработать ту или иную сюжетную линию, и после
воплощения в форму романа (повести) будут эти линии убедительны и
правдоподобны.
О, миллионы сюжетов и вариантов, которые тщетно было бы сводить к
двум-трем нарочито огрубленным литературным схемам.
В том-то и дело, что мы и судьбы наши - как камешки на этом морском
берегу. Все похожи один на другой, но двух одинаковых не найдешь. И хоть все
камешки, вместе взятые, есть масса, и гальку для каких-нибудь строительных
нужд можно черпать ковшом экскаватора, исчисляя на тонны, но каждый камешек
все-таки сам по себе: этот в желтых прожилках, этот в розовых крапинках,
этот черный, словно агат (а ведь бывает и вправду агат!), этот бел, как
сахар, этот прозрачен, подобно стеклу.
Итак, миллионы сюжетов и вариантов, не поддающихся даже воображению, но
и поддающихся, традиционных тоже много - до Улановой, до Тарасовой, до Гоар
Гаспарян или по другому ответвлению - до Космодемьянской, до Терешковой, а
там еще до матери Есенина, до подруги и сподвижницы протопопа Аввакума. Или
самое-самое простое: дом, муж, работающий на рыбозаводе. Базар. Кабачки и
помидоры, стирка, готовка, глаженье, подметанье, московские постояльцы, двое
выучившихся детей.
Тут определилось во мне то, что существовало все это время, эти
час-полтора, как смутная, но настойчивая помеха: я понял, что боюсь
показаться Кате на глаза.
Не возникало ли в ее сердце упрека, когда разглядывала спящей свою
некрасавицу, свою незадачницу, свою уродинку, не проливалось ли над ней
тайной или явной слезы? Виду, конечно, не подаст, но встретит прохладно,
холодно. Откажет от дома? Комната занята Аннушкой, очень удобно отказать.
Если будет холодно, и сам уйдешь, не дожидаясь отказа, надо скорее, до ее
прихода вынести чемоданы, перебраться на другую улицу, в другой конец
поселка, в другой город. Что, в самом деле, я же независимый человек!
Девочка и море продолжали играть.
- Ну, ты пойдешь со мной? Не боишься у моря? Не утонешь?