"В.Солоухин. Олепинские пруды и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

- Но ведь это же переводы Тхоржевского. Это совсем другое, нежели
Румер. У Румера, конечно, точнее, но точность убила поэзию. Получилось не
живое лицо, а гипсовая маска. А Тхоржевский - живой. "Бог нашей драмой
коротает вечность. Сам сочиняет, ставит и глядит". Ах, Доля, Доля, как я
рад, что ты оказалась здесь. Снял трубку - ты тут как тут. Надо же! А?
Доля смеялась, поняв, что ее словечко перешло ко мне.
- Немногому вы у меня набрались. Только это "надо же! а?" на память и
останется.
- Брось! Не знаешь, как ты мне была нужна в это время.
- В том-то и дело, что была...
Доля не отвечала. Кое-что изменилось в ней за этот год. Приходилось
звонить, настаивать. Иногда от нее попахивало спиртным. Иногда усталость
сваливала ее прямо на скамеечке перед печкой. Иногда же, видимо желая
преодолеть свою усталость и добиться чего-нибудь сверх нее, она старалась
казаться энергичной и полной сил, нетерпеливой, неистовой в своем
нетерпении, но чаще всего это были отчаянные старания.
Чтобы отвлечь и успокоить ее, я ударялся в воспоминания (будущего не
было, и о нем говорить я не мог):
- А помнишь тот мокрый снег?
- Да. Не пришел автобус. Я потом узнала, почему не пришел.
- Ну?! Что ж ты молчала до сих пор!
- Перед самым рейсом водителя схватил аппендицит. Пока искали другого
водителя, время ушло.
- Коровьевские штучки! Надеюсь, благополучно?
- Вырезали, и все. Но Коровьев тут ни при чем.
- Кто такой ваш Коровьев?
- Как кто? Заведующий райздравотделом.
- Восхитительно. Превосходно!..
Огромная - с грецкий орех - сияющая голубая звезда плыла через черное
пространство верхнего оконного стекла, которое не захлестнули еще морозные
папоротники, заполнявшие нижнюю оконную половину. Звезда светилась над
папоротниками, словно луна над большим, настоящим лесом. На озере время от
времени громко и протяжно трещал лед. Треск змеился от берега и до берега,
повторяя ту трещину, которая возникла там, в зеленой, стекловидной,
засыпанной снегом толще.
- Рыбы тоже вздрагивают, когда треснет лед? Как ты думаешь, Доля?
- Рыбы? Им все равно. Когда очень холодно, все - все равно. Мокрый
снег... Правда ведь, тогда шел мокрый-премокрый снег?
...Замкнулось и второе кольцо. Доля взяла с меня слово, что я приеду на
озеро летом, когда можно на лодке переплыть на тот берег.
- А что там?
- Цветы.
- И только?
- Разве этого мало? Цветы!
Пришло лето, и я действительно поехал на озеро. В этот раз - летний и
неурочный - я вез Доле разные подарки: для дочки и даже для тети Маши. В
дороге я почувствовал, что мной овладевает нетерпение. Хотелось скорее
добраться до "конторы", скорее взять телефонную трубку, скорее услышать
знакомый Долин голос: "Это вы? Надо же, а? Сейчас приду".
Все почти так и было. Телефон действовал (чудо двадцатого века!).