"В.Солоухин. Олепинские пруды и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

- Это что же такое, - дрожал от возбуждения земледелец Семен, - это что
же такое получается. На каждом колосе по шесть рядов зерен, а от каждого
зерна по четыре, по шесть стеблей? Это что же за ячмень у меня вырастет?
Какие же будут урожаи?!
Лето прошло, можно сказать, без приключений. Один только раз, будучи в
поле и поглядев на край неба, заливаемый темной тучей, Семен вспомнил книгу
о приметах погоды, а именно то место, где указано, что "темно-синяя окраина
ливневого облака - признак ливня, а стальная серая окраска - признак ливня и
града". Бросив среди поля свою тихоходную машину, Семен побежал в село.
Вдвоем с Валентиной они держали над зелеными колосьями за углы прозрачный
Валентинин плащ, пока стукались в него и соскальзывали в стороны
голубоватые, но, впрочем, редкие градины.
В тетради появились новые краткие записи, и было странно самому Семену,
как это целые месяцы ожиданий и тревог, десятки дождей и зорь, зеленоватых
рос и желтоватых жарких ветров укладываются в несколько строчек сухого
текста.
"Особенность данного ячменя, несомненно, представляет хозяйственный
интерес, и, отобрав лучшие зерна из этих колосьев (страховой фонд), в
следующем 1963 году я посеял на грядке в огороде 32 зерна. Урожай был собран
470 зерен".
"В 1964 году, отобрав зерна лучших колосьев, было посеяно 250 зерен в
смеси с горохом сорта "виктория". Урожай был снят - ячменя 125 гр. Гороха 56
гр. Общий урожай 181 гр. Что в переводе на 1 га составляет 18,1 ц.
Количество зерен в колосе было в наименьшем 18, в наибольшем 42 зерна.
Произведя соответствующий отбор, весной 1965 года на приусадебном участке
ячмень был посеян двумя фракциями (чистый и в смеси с горохом). Ввиду
дождливой и холодной погоды ячмень удалось посеять только 25 мая. Урожай
ячменя с обеих фракций 320 гр.".
Между этой и следующей записями пролегло большое событие. Семен
Васильевич решился наконец открыть свою тайну директору совхоза Николаю
Матвеевичу Горбаченко.
Рисовать ли классическую картину вхождения комбайнера в директорский
кабинет? Эту фуражку, скомканную в руке, это топтание у двери, пока директор
закончит длинный и громкий разговор по телефону? Ничего этого не было. Они
встретились на улице около конторы, и Семен Васильевич сказал директору, что
надо бы поговорить.
- Ну так пошли! - пригласил директор и возвратился в кабинет, хотя
собирался уезжать в район - уже и "газик" стоял у дверей конторы.
Чем дальше рассказывал комбайнер о своих доморощенных опытах, тем
незаметнее было, нравится директору эта затея или нет. За многие годы
руководства то колхозом, то МТС, то "Сельхозтехникой", то отделом в райкоме,
то вот теперь совхозом Николай Матвеевич выработал одно, может быть, самое
необходимое для начальника качество: его подлинные мысли и чувства никогда
не отражались на лице. После разговора одинаково можно было ждать: бросится
ли он поздравлять и пожимать руку или распечет и строго предупредит.
Когда комбайнер закончил свою историю, Горбаченко некоторое время
молчал. Причем Зотов думал, что он собирается с духом опровергать и ругаться
и только не знает, с какого конца начать, а директор между тем, все поняв и
мгновенно все оценив, решал в душе единственную задачу: подключать к этому
делу агронома или не подключать.