"В.Солоухин. Черные доски" - читать интересную книгу автора

не испугалась и не улетела. Я подергал ее за хвост, но и тогда она не
проявила никаких признаков жизни. "Неужели притворяется?" - подумал я и
потянул за хвост со всей силой. В руках у меня оказалась окоченелая мертвая
птица. Почему она умерла? Наклевалась какой-нибудь химии на колхозных полях?
Заболела какой-нибудь сорочьей болезнью? Я бросил мертвую птицу на землю и
пошарил в гнезде. Мои пальцы наткнулись на одно-единственное яйцо,
показавшееся ледяным.
В другие мои походы сорочьи гнезда исчезли из леса. Теперь я смотрел
только на трухлявые высокие пни, преимущественно осиновые, стараясь
разглядеть в трухлявом пне дырочку величиной в трехкопеечную монету. В жизни
никогда не замечал этих крохотных дырочек, но вот понадобилось - и стал
замечать. В трухлявых осиновых пнях, выдалбливая глубокие помещеньица и
тратя на это выдалбливание гигантские в общем-то усилия, оказывается,
устраивают себе гнездышки поползни и хохлатые синички.
А там пошли гнезда в кустарнике, в лесной душистой крапиве, на земле в
высокой траве, на земле на полевой меже, на самой верхушке вековой сосны,
где зеленое облако хвои задевает за белоснежные кучевые облака.
На столе у меня появился "Определитель птичьих гнезд" А. В. Михеева, в
который я каждый день заглядывал. Читать эту книгу стало интереснее, чем
роман с остро развивающимся сюжетом. Казалось бы, что читать? Вот вам
образчик текста: "Лоток гнезда заполнен землей, навозом, в результате чего
он плоский или даже выпуклый. В подстилке, состоящей из шерсти, травы,
клочьев бумаги, всегда встречаются тряпки и остатки разлагающейся пищи, в
результате чего гнездо отличается дурным запахом. Размеры гнезда: наружный
диаметр 40-70 см, высота 30-40 см. Кладка - 2-4 беловатых яйца с бурыми
пятнышками и черточками. Размеры яиц: 41-60 x 39-47. Коршун".
На всю жизнь останется ощущение зыбкости и легкого головокружения (на
самом же деле медленно и плавно раскачивалась сосна), когда с сучка на сучок
я поднимался все выше, все выше, к недостижимому почти гнезду коршуна. На
земле потом долго живет в руках и в ногах мелкая, напряженная, противная
дрожь. Но зато яйцо коршуна - вот оно, беловатое, с бурыми пятнышками и
черточками!
А впереди, если бы увлечение продолжалось, ждали меня и яйцо филина, и
яйцо, допустим, розового фламинго, и яйцо соловья, и яйцо какой-нибудь там
гагары, и лебедя, и пеликана, и в конце концов журавлиное, воображению
недоступное яйцо.
Зачем я рассказываю о птичьих яйцах, когда работа, затеянная мной,
называется "Черные доски"?
Во-первых, мне хотелось сказать, что в человеке живет страсть к
собирательству и нужен лишь толчок, чтобы она пробудилась и овладела
человеком.
Во-вторых, мне хотелось сказать, что такая страсть живет и во мне.
В-третьих, мне хотелось отметить, что страсть собирателя может быть
совсем безыдейной (какая уж там идея - птичьи яйца) и тем не менее владеть
человеком, как владеет им всякая страсть.
В-четвертых, нужно иметь в виду, что человек о предмете своей страсти
всегда говорит с пристрастием, непонятным посторонним людям. "И что он нашел
в этих птичьих яйцах, с утра до ночи только о них и говорит?.." (или в
марках, или в морских камешках, или в старинных монетах). Но у нас теперь
иное в предмете разговора, и нужно заранее извиниться, если будет непонятным