"Владимир Алексеевич Солоухин. Двадцать пять на двадцать пять (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

собой, в метре от себя, за толстым стеклом витрины, полуразвернутую, с
малиновыми мехами гармонь.
- Ты куда, Алексей? Подожди! Поедем ко мне, продолжим...
Но Алексей Петрович Воронин не слышал уже дружеских голосов.
Полированное, перламутровое, сверкающе-металлическое запестрело перед
глазами. Подойдя к продавщице и удивляясь самому себе, точно не сам он все
это делал, а кто-то действовал за него другой, Алексей Петрович спросил:
- Гармони в продаже есть?
- Пожалуйста.
Друзья, не поняв шутки, тянули профессора от прилавка, потому что
было уже поймано такси в дополнение к темно-вишневой Алексеевой "Волге", в
которую всем бы не поместиться.
- Пойдем, Алексей Петрович, пойдем, такси ждет.
- Какие у вас гармони?
- Какую вам надо?
- Двадцать пять на двадцать пять есть?
- Есть.
- Во! Дайте мне двадцать пять на двадцать пять.
Друзья все еще думали, что профессор расшутился, но вот и деньги
уплачены в кассу, вот и гармонь уложена в футляр под оживленное
похохатывание друзей. Алексей Петрович, не обращая внимания на смех, понес
гармонь к своей "Волге". "Ты сыграй, сыграй, тальяночка, не дорого
дана..."
Уже первые звуки, когда извлек их, оставшись один на даче,
всколыхнули все со дна. Те гулянья, те девчонки, те сверстники, сено в
лугу, телеги и лошади, лунные вечера, сладкие волнения, когда появлялась
на гулянье Райка Братчикова, само состояние его, Алешки Воронина,
свойственное тем временам, показалось не только далеким, прошедшим
временем, но другой эпохой и как бы даже на другой планете. Но сам-то он
был жив и здоров, и показалось теперь, что даже вовсе ни в чем не
переменился. Что живет в нем все тот же Алешка Воронин - подросток с
тонкой шеей, выглядывающей из великоватой тужурки. Целы и другие внешние
приметы: их изба да большинство деревенских домов, пруд, плотина, многие
люди, даже Райка...
Сладкая мечта вынашивалась теперь Алексеем Петровичем: удивить.
Рисовались две основные сцены. Привезти гармонь в деревню, так, чтобы
отец, разбирая вещи в машине, не понял, что это гармонь. Незаметно
пронести в избу или спрятать в багажнике. Потом, в огороде например,
весело заиграть. Отец выскочит, переполошится, выбегут соседи на улицу:
где гармонь? Но главное дело - преображение. Именно зайти с прокошинского
прогона, выбрав подходящий момент, когда народу соберется много, а гармони
нет еще на гулянье...
Для этого тренировался на даче. Пиликал сначала робко, а потом все
бойчее. Если удивлять, то надо сыграть как следует хоть одну вещь. Надо,
чтобы гармонь была как гармонь, на уровне хотя бы среднего деревенского
гармониста.
Жена Алексея Петровича, некогда красавица-москвичка Мира Евгеньевна,
первой вкусила его музыкального искусства. Но сошлись на том, что
новоявленный гармонист будет играть как можно тише, а жена со своей
стороны проявит снисходительность к "бзику" мужа.