"Владимир Алексеевич Солоухин. Двадцать пять на двадцать пять (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

красотой погодить можно. Картошка для нас главное...
- Ну да, как один деятель говорил...
- Ладно, - оборвали его, - пойдем в избу, ты нам лучше сыграй на
своей гармони. Гармонь у тебя замечательная.
Все-таки заметили, значит, гармонь. Но странно, играть Алексею
Петровичу уже не хотелось. То он обижался, что не обратили внимания, а
теперь, когда, оказалось, обратили, но не показали виду, сделалось
почему-то еще обиднее. Обошлись словно с маленьким. Он им серьезную
проблему ставит, а они - на гармошке поиграй!
Вопрос о заходе со стороны прокошинского прогона отпадал сам собой.
Конечно, огромные, многолюдные и пестрые гулянья остались в далеком
прошлом, это профессор понимал. Все же традиции долго еще жили. Люди
забыли церковную сущность праздника - какое и чье преображение, но нужен
был день в году, когда разъехавшиеся по ближайшим городам и поселкам
преображенцы (и даже из Москвы, как профессор) съезжались в свое село - к
родне не к родне - и всех можно было увидеть - с кем учились, с кем гуляли
мальчишками. Это был как бы съезд землячества. С этим смыслом преображение
существовало еще несколько лет; но и это его существование постепенно
заглохло. Так что на этот раз в селе не оказалось не только гулянья, но и
хотя бы одной группы девушек, которые прошли бы вдоль села в нарядных
платьях.
Оставался клуб. В клубе, наверное, все-таки собирается молодежь.
Сначала и туда не хотелось идти Алексею Петровичу, но, пока смотрели по
телевизору матч между двумя "Динамо" - киевским и тбилисским, одновременно
потягивая пиво, привезенное в багажнике из Москвы, настроение
переменилось, и Алексей Петрович стал звать всех наведаться в клуб.
Все не пошли, отказался в том числе и Воронин-старший, но
зять-бригадир и младший брат Алексея Петровича Шурка (впрочем, тоже уже к
сорока) согласились.
- Прихвати гармонь, - попросил Алексей Петрович брата, хотя уже и
понимал всю нелепость своего московского замысла - вдруг заиграть и всех
удивить.
- На кой она?
- Может, сыграет кто-нибудь.
- Кому там играть? Они под музыку пляшут.
- Возьми, тяжело, что ли? Возьми, я тебя прошу.
Шурка нехотя перекинул гармонь через плечо, и охотники до клубного
веселья отправились.
В селе Преображенском так называемый клуб находился в бывшем
поповском доме. Последовательно в течение многих лет в нем размещались то
сельсовет, то правление колхоза, то медпункт, а теперь вот - клуб. Старая
планировка дома - одноэтажного, деревянного, но довольно-таки обширного по
сельским масштабам - давно утратилась. Она менялась в зависимости от
учреждения при помощи фанерных перегородок, оклеенных обоями, но
постепенно приняла современный вид: небольшой коридорчик, где входят с
улицы (густо засыпанный окурками), одно сараеобразное помещение и еще
маленькая темная комната, где завклубом, приезжая девушка Люба, держала
нехитрый клубный скарб: гитару без струн, домино, шахматную доску (без
половины фигур), клей и краски для производства лозунгов, свернутые в
трубку готовые болванки для стенгазеты "Колос", четыре десятка книг. Тут