"Владимир Солоухин. Прекрасная Адыгене" - читать интересную книгу автора

нас на восхождение, выдержим ли мы. Всю ответственность в конечном счете он
должен взять на себя. Он дал понять мне в разговоре, что завтрашний день
будет настоящим рабочим днем и что многое завтра прояснится.
Централизованное снабжение подвело. На складе не оказалось нужного для
Оли обмундирования. Предстояло проявить инициативу. Выяснилось, что из
лагеря уезжает московский сбор - спортивное общество "Буревестник". Они уже
отходили, откарабкались, сделали все, что хотели, а обмундирование у них
свое, московское. Слушок о литераторе, оказавшемся в альпинистах, уже
прошелестел по лагерным палаткам, и поэтому, когда я пришел к руководителям
московского сбора, мне не надо было ни представляться, ни объяснять, зачем я
здесь. Я сказал только, что нам нужно: страховочный пояс, кошки, штормовка,
пуховка, трикони, ледоруб...
Нам дали две пуховки, и для меня тоже. Они были еще влажные со стороны
подкладки, особенно около воротника, и пахли спортивным залом. Человек,
надевший пуховку (куртка на гагачьем пуху, почти ничего не весит, пышная со
всех сторон, как подушка, с такими же пышными рукавами, может быть свернута,
стиснута и тогда занимает очень мало места, но при малейшей возможности и
даже как бы вырываясь из рук, когда ее комкаешь, возвращается к пухлому
состоянию, совершенно не пропускает холода, можно в ней лежать на льду,
застегивается на молнию), итак, человек, надевший пуховку, становится
похожим не то на водолаза, не то на космонавта, но все же наиболее сильное
впечатление из обмундирования произвели на Олю трикони - ботинки, окованные
железом. Было в них вопиющее несоответствие размера для ноги (35-й номер),
то есть внутреннего пустого пространства, с внешними габаритами и весом.
Требовались усилия, чтобы их приподнять от земли. Когда Оля надела трикони
на свои привыкшие к босоножкам и туфелькам ноги, она усомнилась, можно ли
вообще в них передвигаться.
Но это было обманчивое впечатление. Очень скоро человек начинает себя
чувствовать в них увереннее и устойчивее на земле, а особенно на крутых ее
склонах, на камнях и на скалах. Снег и лед лишь подтвердят потом
превосходство этой обуви над всякой другой.
Ольгины трикони были очень тяжелы, тяжелее даже моих, но у них перед
моими было одно бесценное преимущество: они были разношены, а мои ни разу
еще не надевались на ноги.
Я четыре года был солдатом, я знаю, что значит на походе трущая и
наминающая ногу обувь, я знаю, что значит подобрать и подогнать обувь по
ноге. Даже в армии, в суровых условиях обстоятельств и дисциплины, мы
выбирали себе сапоги из груды сапог, и старшина начинал морщиться и
сердиться, если очень уж зарылся солдат в сапогах и примеряет десятую,
скажем, пару.
Мне теперь совсем не из чего было выбирать. Надо бы мне в Москве самому
сходить в магазин и купить трикони, а не надеяться на те случайные, которые
мне принес Саша.
С тревогой, боясь не только неудачи, но катастрофы, я погрузил ногу в
недра ботинка, и сразу у меня завертелись в мозгу многочисленные
литературные воспоминания о каторжных колодках, об испанских инквизиторских
сапогах, о том, что "гвоздь у меня в сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете",
о том, что "ничего не может быть страшнее зубной боли и тесной обуви" (не
помню откуда), и о том, что простой тесный сапог покажет вам всю зависимость
вашего высокого духа от нужд и забот бренного тела (вольное изложение по