"Владимир Солоухин. Прекрасная Адыгене" - читать интересную книгу автора

как бы даже с сожалением произнес:
- Пошли.
Первые мои шаги в альпинистском строю. Впереди Александр Александрович,
сзади - весь строй. Теперь, что бы ни случилось, какие бы крутизны, скалы,
расселины, ледники, снега, реки ни ждали нас на пути, мое место определено.
Оказаться в хвосте, а тем более отстать мне не позволят. Что бы ни
случилось, последним будет идти замыкающий - Валерий Георгиевич. Сзади него
не может оказаться ни один человек из нашей группы. Выйти из строя и сдаться
я не позволю себе сам. Не должен позволить. В этом состоит моя главная
задача на эти дни. У ног будут свои трудности, у плеч (под рюкзаком) -
свои. Критическая нагрузка падает на сердце. Но все же главная нагрузка
ляжет на тот участок сознания, на тот департамент, который заведует понятием
"не должен себе позволить". То есть понятием "должен", если перевести его в
другую грамматическую конструкцию. Я должен идти в строю между Сашей и
остальным отрядом. Удержаться на этом месте во что бы то ни стало - цель
моей жизни на ближайшие двадцать дней.
Каждое утро, становясь на свое место, я буду спрашивать себя: выдержу
ли я нагрузку этого дня? Над этим приходилось задумываться, потому что дней
было мало и нагрузка с каждым днем возрастала резко. От нуля она должна была
за двадцать дней подняться до той отметки, которая позволила бы совершить
восхождение на вершину.
- Пошли.
Я думал, что мы сейчас, по крайней мере пока ровное место, быстро
рванемся вперед, и боялся, как бы на первых же минутах не сбилось мое
дыхание. Но ботинок Александра Александровича лениво, нехотя приподнялся и
переступил. То же самое сделал и мой ботинок. Долго еще предстоит мне
смотреть крупным планом на ботинки Александра Александровича. Земля и его
ботинок, переступающий по ней, земля и ботинок, переступающий по ней. Это не
значит, что я совсем не поднимал глаз или не оглядывался назад - как там
Оля? - но все же большую часть похода смотрел себе под ноги. В горах и
нельзя иначе. Но если под ноги, то невольно - на ноги впереди идущего
альпиниста. Потом и во сне, еще более крупным планом, будет мелькать передо
мной: камень - ботинок, камень - ботинок, камень - ботинок. Ноги у
Александра Александровича (он в шортах) тонкие, похожие скорее на ноги
гимнаста, нежели альпиниста (ждешь бугров мышц, переливающихся под волосатой
кожей), но видно, как они просят ходу во время этой первой горной разминки.
Идет, как играет. Ему не надо думать, сумеет он подняться до назначенной
цели или не сумеет, собьется его дыхание или не собьется. Не идет, а
танцует. Но если это киносъемка, то, представьте себе, замедленная. Лениво,
нехотя, как в изнеможении, переступают с камня на камень башмаки и в то же
время играя, когда чувствуется, что никакого изнеможения тут нет и что уйти
таким шагом башмаки способны куда угодно. Темп, взятый Александром
Александровичем, в первую минуту внушил мне, что до кладбища я сегодня
дойду.
Камень - ботинок, камень - ботинок, трава - ботинок, сухая земля -
ботинок, стремительный взлет ботинка над шустрым ручьем. Стук ботинок по
настилу узкого, с высокими перилами моста (внизу низвергается по камням
водопад реки), камень - ботинок; сухая земля - ботинок, сухая земля -
ботинок, сухая земля - ботинок.
Мы стали подниматься по тропе между зарослями арчи, в честь которой и