"Владимир Солоухин. Прекрасная Адыгене" - читать интересную книгу автора

разогревающей их неожиданной, давно забытой нагрузки. Разве вот дыхание и
сердце напомнят, что вовсе вы не струна и не четко работающая система мышц,
но система костная, заржавевшая, скрипящая. Одни узлы у нее развинтились,
разболтались, другие застарели, с большим трудом и вот именно со скрипом
сдвигаются с места и проворачиваются Камень вверх, камень вниз. Саша бросает
- я ловлю. Завтра можно взять камень еще тяжелее. Камень вверх, камень
вниз. Делается тепло. Дыхание выравнивается. Саша отбрасывает камень в
сторону. Стоп. На сегодня хватит.
- Раздеться до пояса, умываться! - слышу я на поляне команду
Лунычкина.
Светлая струя ручейковой воды раздваивается перед большим валуном и
обтекает его с двух сторон, заполняя ею же самой промытую ямку. Вода так
светла, что ее как бы нет. Из ямки я зачерпываю горсть светлой воды и
выливаю ее себе на левое разгоряченное разминкой плечо. Вода льется вниз по
руке и обжигает ее как кипятком. Тогда я беру еще горсть воды, пришлепываю
ее около запястья и быстрым движением препровождаю вверх к плечу. Руке
становится все лучше и радостнее в струях светлой воды. Черпаю левой рукой и
омываю правую. От плеча и до кисти, от запястья и до плеча. В двух
пригоршнях светлую воду я поднимаю до уровня горла и быстро пришлепываю ее к
груди. Кряканье и восторженные возгласы раздаются справа и слева. Громче
всех, пожалуй, крякаю я сам. Еще. Вот так. Теперь горсть воды перекинуть
через плечо, чтобы она потекла по левой лопатке. Так. Достать поясницу.
Светлая ледяная вода. "Будет ли умывальник?" - спрашивал я у Саши. Неужели
я спрашивал, будет ли умывальник?
От тела курится парок, потому что солнце еще не пришло в наше ущелье и
мокрая кожа (что естественно) горяча по сравнению с окружающим ее воздухом.
Так. Растереться. Надеть сухую рубашку. Таких утр будет двадцать. Всего лишь
двадцать?
Лунычкин по физкультурной профессии - баскетболист. Играл в составе
сборной СССР, выезжал для игр за границу. Он кандидат наук (физкультурных?),
преподаватель физкультуры в том же институте, что и Саша, то есть в
Институте инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Он высок, легок,
невероятно вынослив, но все же главной его чертой я назвал бы усердие.
Горячее усердие. Страстное усердие. Патологическое усердие. Двадцать утр он
водил ребят на зарядку, и ни разу не повторилось какое-нибудь одно
упражнение. К зарядкам он готовился с вечера, листая книги или конспекты,
подходил, что называется, творчески. Нам, детренированным и далеким от
спорта людям (особенно Ольге), бешеные зарядки Лунычкина оказались
чрезмерными. Кроме того, нагрузка (вспышка нагрузки) падала сразу и на
сердце, и на дыхание. Доставалось и мышцам, но как-то беспорядочно и в
суете, а я люблю разминать мышцы по порядку и с чувством. Все же я сделал
еще одну попытку присоединиться к общей зарядке и попробовать, что это
такое. Мы выстроились на линейке, и Саша рассказал, из чего будет состоять
наш очередной день.
- А теперь - на зарядку. Валерий Георгиевич, уводите.
Лунычкин обвел строй взглядом, в котором рассеивались еще последние
остатки сна, задумался на секунду и сказал:
- Так. Сели друг на друга.
Как-то не получилось у меня психологически сесть на шею Жене Юдину или
Лене Цымбаловой. Так же не получилось, чтобы мне сели на шею. Поэтому я