"Владимир Солоухин. Прекрасная Адыгене" - читать интересную книгу автора

два дня. Но езда в автомобиле, ночевки в киргизских юртах, фотографирование
отар и табунов, питье кумыса и поглощение бешбармака, скачки на спортивном
празднике, посещение санатория Джеты-Огус, купание в Иссык-Куле, знакомство
с городом Пржевальском - все это не были горы в чистом виде, и поэтому я
считаю, что горных дней было только два, когда, покойный теперь, старый
альпинист Рудольф Павлович Маречек затащил нас с фотокорреспондентом
Тункелем к границам снегов. С тех пор отпечатался на листе моей жизни тот
самый белоснежный водяной знак, который просвечивал иногда сквозь
разноцветные события последующих двадцати лет.
Трудно сказать, почему горы произвели на меня такое неизгладимое
впечатление, но я постоянно вспоминал их, не теряя надежды вдохнуть еще раз
тот горный воздух, который так сладко, по-раннеапрельски холодит гортань, в
то время как губы жжет горячее высокогорное солнце.
Конечно, Маречек провел нас тогда по удобной тропе, и наш поход не имел
ничего общего со спортивным альпинистским походом. Но все же шли и
карабкались, ночевали около больших камней, жгли костер, видели горных
козлов, пили из ручья, гляделись в моренное озерко. По прошествии лет это
стало казаться приснившимся, потому что осталось далеко позади и
повториться, по всей вероятности, не могло, как все, что остается позади и
только обманывает нас: будто стоит захотеть, протянуть руку, нажать на
клавиши - и остановить, переменить вращение бобины, как это делаем мы,
когда, манипулируя с магнитофоном, хотим вернуться к началу песни,
дослушанной почти до конца.
Как-то июльским вечером, придя домой из очередного выхода в Дом
литераторов, я нашел у себя странные вещи. Тяжелые ботинки, сплошь окованные
снизу шиповатым железом. Еще одни длинные игольчатые шипы с ремнями, как
видно, для того, чтобы их привязывать к ботинкам, когда собственных
ботиночных шипов окажется недостаточно. Предмет, похожий на кирку, но более
изящный и легкий. Память подсказала, что, кажется, он называется ледорубом.
Спальный мешок. Белый полотняный мешок, похожий на саван. Не трудно было
догадаться, что он вкладывается в спальный мешок вместо простыни. Широкий
брезентовый ремень с пряжкой, а в него, как в баранку, продет еще один
брезентовый ремень, сплошной и без пряжки. Моток шнура толщиной с карандаш.
Большой и тяжелый моток веревки. Металлическая штуковина, похожая на
деформированную букву "о", размером - положить на ладонь. Брезентовые
штаны, брезентовая куртка и брезентовые рукавицы. Короткая записка, лежащая
тут же, гласила: "Отъезд в понедельник. Нужны еще: шерстяная шапочка типа
лыжной, темные очки (обязательно!), свитер (чем теплее, тем лучше), кеды,
потник (нательная рубашка, которую снимаешь после занятий). Желательно иметь
тренировочный костюм, куртку, более теплую, чем свитер, варежки, шорты.
Идеально: достать пуховую куртку. Бывают такие, на гагачьем пуху. У
альпинистов называются "пуховками". Назначение оставленного мною снаряжения
поймешь в процессе занятий. С приветом. Саша".
Скорее набрал Сашин номер, чтобы мне разъяснили, что все это значит.
- Это я взял для тебя у нас в "Эдельвейсе". Есть такая спортивная
база. Нет, ты, конечно, будешь жить в отдельной комнате, я уже договорился с
начальником лагеря. Но вдруг тебе захочется прогуляться с нами, размяться,
полазать по скалам, сходить на ледник, взойти на вершину... Это очень
полезно. Гарантирую тебе четыре-пять килограммов и три-четыре года жизни.
Надо было понимать, что килограммы убавятся, а жизнь продлится. И то и