"Владимир Солоухин. Трава" - читать интересную книгу автора

В цветке, как ни в каком другом произведении приро-ды, сосредоточен
колоссальный обобщающий момент, поэ-тому он воздействует на нас
непосредственно, прямо, минуя анализирующую инстанцию и обращаясь к тому
самому, что является нашей подлинной сутью.
Цветок воспринимается нами, как и прекрасное сти-хотворение, когда мы
постигаем одновременно и смысл, и музыку, и второй смысл, и поэтический
заряд и не считаем про себя чередование ударных и безударных слогов.
Археолог Картер даже не назвал нам, что за цветы были в гробнице
Тутанхамона, тем более он не считал на них лепестки. Они пронзили его сразу
наповал, для того чтобы затмить блеск и силу золота, притом не в слитках, а
в древнеегипетских изделиях, отличающихся, как извест-но, изяществом и
высокой художественностью, для этого нужно обладать - согласитесь -
огромной силой воздейст-вия на нашу психику, на нашу душу.

Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я,
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя:
Где цвел? Когда? Какой весною?
И долго ль цвел? И сорван кем,
Чужой, знакомой ли рукою?
И положен сюда зачем?
На память нежного ль свиданья,
Или разлуки роковой,
Иль одинокого гулянья
В тиши полей, в тени лесной?
И жив ли тот, и та жива ли?
И ныне где их уголок?
Или уже они увяли,
Как сей неведомый цветок?

Зададимся вопросом: какой еще предмет можно было бы положить в книгу на
память нежного свиданья или разлуки роковой? И какой предмет, найденный
поэтом в книге, мог так же вдохновить и подвигнуть его на написание
стихотворения, украшающего теперь нашу отечест-венную лирику? Красивая
ленточка? Сторублевая бумаж-ка? Прядь волос, наконец? Дешево, смешно и
пошло. Сколько бы мы не искали, окажется, что в данном случае цветка нельзя
заменить ничем!
Есть в русской поэзии также и "Ветка Палестины". И опять, ища и
перебирая разные вещи, мы очень скоро убе-димся, что никакой предмет,
принесенный из святых мест, из Иерусалима, не остановил бы поэтический взор
гениаль-ного юноши, не всколыхнул бы его души, не высек бы стихотворной
искры, как это сделала простая древесная ветвь.
Неужели под беседой, под взаимным разговором, а тем более под взаимным
влиянием можно понимать исключи-тельно только разговорную речь. Как будто
нет безмолвного разговора глаз. Как будто животное (даже котенок) не умеет
внушить нам, чтобы его обогрели и накормили? Что ж удивительного, что и
цветок может передать нам нечто и даже наполнить нашу душу, по признанию
Тютчева, "не-выразимым чувством таинственности". Притом, надо за-метить, что
именно это чувство мог внушить именно этот, а не другой цветок. Придеремся к