"Владимир Солоухин. Трава" - читать интересную книгу автора

соприкосновения с древностью:
"Что, однако, среди этого ос-лепительного богатства произве-ло
наибольшее впечатление, это хватающий за душу веночек по-левых цветов,
положенных в гроб молодой вдовой. Вся царская пышность, все царское
великоле-пие побледнели перед поблекшим пучком цветов, кото-рые еще
сохранили следы своих давних свежих красок. С неотразимой силой они
напомнили нам, каким мимо-летным мгновением являются тысячелетия"'.
В книге "Жизнь и творчество Тютчева" К. Пигарев ут-верждает:
"То, что Тютчев, по собственному признанию, начал впервые чувствовать и
мыслить среди русских полей и ле-сов, имело, несомненно, очень большое
значение для его будущего развития как поэта. В частности, когда над зем-лей
сгущались сумерки, он любил бродить по молодому лесу вблизи сельского
кладбища и собирать душистые ночные фиалки. В тишине и мраке наступающей
ночи их благоухание наполняло его душу "невыразимым чувством таинственности"
и погружало в состояние "благоговейной сосредоточенности". В этих прогулках
зарождалось то обо-стренное, проникнутое романтикой восприятие природы,
ко-торое станет со временем отличительной особенностью тют-чевской лирики".

Итак, букетик полевых цветов потряс ученого-археоло-га больше, чем вся
ослепительная, золотая, царская роскошь.


Ночная фиалка наполнила душу поэта (вспомним так-же, что у Блока есть
поэма "Ночная фиалка") невырази-мым чувством таинственности и погрузила ее в
состояние благоговейной сосредоточенности. От нее зародилось обостренное,
проникнутое романтикой восприятие природы, которое сделалось отличительной
чертой лирики одного из великих русских поэтов. И все это наделал скромный
лес-ной цветок, называемый в обиходе ночной фиалкой, а более научно -
любкой двулистной. В народе же в разных ме-стах ее еще называют любка,
ночница, люби меня не по-кинь...
Она относится к орхидеям, очень интересным цветам. Говорят, если
разглядывать каждый цветок в отдельности, можно увидеть много интересного.
Метерлинк посвящает орхидеям целую главу в своих несравненных записках
"Разум цветов".
"У орхидей мы найдем самые совершенные и гармони-ческие проявления
разума цветов. В этих измученных и странных цветах гений растения достигает
своих высших точек и пробивает необычным пламенем стенку, разделяю-щую
царства".
Конечно, чем пристальнее и кропотливее исследование, тем больше
удивительного обнаружишь. Хотя тот же Ме-терлинк, вероятно, прав, говоря,
что тут, как и во всех вещах, истинное великое чудо начинается там, где
останав-ливается наш взгляд. Может быть, осознавая это, При-швин прямо и
говорит:
"Разве я не понимаю незабудку: ведь я и весь мир чув-ствую иногда при
встрече с незабудкой, а спроси - сколько в ней лепестков, не скажу. Неужели
же вы меня пошлете изучать незабудку?"
В основе каждой гармонии лежит алгебра, но разве, любуясь прекрасной
женщиной, мы вспоминаем об ана-томии и стремимся увидеть за ее чертами и
линиями чертежно-конструкторскую графику скелета, а за синим туманом взгляда
черное зияние пустых костяных глаз-ниц?