"Владимир Солоухин. Трава" - читать интересную книгу автора

разбредаются после кино по обширному тем-ному парку, и не слышно ни серенад,
ни звяканья шпаг.
Внешняя сторона события может быть очень разной. Назвать остров или
пролив именем любимой женщины и взять женщину, не поинтересовавшись, как ее
зовут. По-святить женщине поэму и дать ей рубль. Преодолевать ради нее
тысячеверстные расстояния и не проводить до троллейбусной остановки.
Застрелиться из-за женщины и обложить ее матом.
Совершают государственные карьеры, становятся ве-ликими художниками,
производят грандиозные ограбления, поют песни, спиваются, изменяют отечеству
(Андрей из "Тараса Бульбы"), попадают в руки врагов (какого-нибудь атамана в
кинофильме ловят непременно, когда он идет к женщине)... Тысячи романов уже
написаны, тыся-чи еще будут написаны, и все это называется любовью, вернее,
внешней, событийной, декоративной, надстроечной частью любви. Потому что
ученые говорят, и в частности наш великий ученый К. А. Тимирязев, что "брак
на всех ступенях органической лестницы, начиная водорослью и кончая
человеком, представляет одно и то же явление: это слияние... двух клеточек в
одну".
Я уж думаю, иногда вырисовывается странное, фанта-стическое
предположение: а может быть, реально в осно-ве, и существуют-то на земле эти
самые половые клетки, может быть, они-то (а ведь они живые организмы) и есть
основное, реальное население мира? Эти существа умеют создавать для себя
очень сложные обиталища, ко-торые, кроме удобств, еще и обеспечивают им
практиче-ское бессмертие. Ибо обиталища время от времени отми-рают и
истлевают, а половые клетки (вместе с генами и хромосомами) продолжают
существовать во времени и пространстве, воссоздавая себе все новые и новые
обита-лища.
Но оставим шутки и вернемся к неоспоримой истине: любовь у человека,
любовь у дельфина и любовь у цветка по своей сокровенной сути ничем не
отличаются друг от друга - она есть соединение двух половых клеток.
Вокруг этих клеток, вокруг факта их соединения суще-ствует разный
антураж. Чем дальше от них, тем антураж различнее, непохожее, но чем ближе к
самому непосредст-венному соединению их, тем различие все больше
утрачивается.
Скаканье на тройках, тайное венчание в ночной сель-ской церкви; игры
двух подвижных существ в теплой мор-ской воде; утонченное ароматное цветенье
ночной фиалки. Это все еще как будто далеко одно от другого. Но все равно
дело сквозь любовную шелуху должно идти к двум клеткам, и чем ближе оно к
ним будет подвигаться, тем общее, однороднее, похожее будет становиться
любовь. А все эти тройки, игры, благоухания останутся позади, осыпятся сами
собой. У цветка это произойдет весьма нагляд-но, когда осыпятся лепестки, в
других случаях не так уж буквально и зримо. Дело закончится прикосновением,
со-единением и слиянием.
Причем, как утверждает К. А. Тимирязев, "сущность этого явления, химизм
этого процесса для нас почти не-известен". "Почти" употреблено ученым из
осторожности. Зато все ученые сходятся на том, что каков бы ни был этот
процесс, в нем нет никакой принципиальной разницы.
Но если это так - а это так, - то нет и никакого ино-сказания,
никакого антропоморфизма в том, что мы упот-ребляем слово "любовь"
применительно к растению, к цветку. Напротив, может быть, нужно идти в
приписыва-нии качеств и свойств от цветка к человеку. Да мы так и делаем на