"Федор Сологуб. Помнишь, не забудешь (Сб. "Игра и кара")" - читать интересную книгу автора

дуло. В одном из окон разбитое пополам стекло было склеено замазкою, чтобы
не вставлять нового.
- Некрасиво, Иринушка, - говорил Николай Алексеевич. - Купим новое.
- Некрасиво, да спасибо, - отвечала Иринушка.
И смеялась.
Милая Иринушка! Хоть бы раз ты его упрекнула! Хоть бы словечко укора
ему или судьбе промолвила когда-нибудь! Хоть бы заплакала когда, хоть бы,
плача, пожаловалась, пороптала бы хоть немножко!
Никогда, ни разу не видел Николай Алексеевич Иринушкиных слез, не
слышал ее жалоб и ропота, - никогда!


Глава 6


Был вечер. Усталые оба, они сидели у стола, при свете керосиновой
лампы, прикрытой зеленым стеклянным абажуром. На вязаной белой скатерти
лежала раскрытая книга. Иринушка читала вслух, Николай Алексеевич слушал.
Он смотрел на склонившуюся над книгою голову, на ровный пробор в
темно-русых волосах, слушал Иринушкин ровный голос, так отчетливо
произносивший слова рассказа о далеком, о чужом. Потом Николай Алексеевич
переводил глаза на зеленый узор обоев, на стул с прямою спинкою, стоявший
у стены, на темную этажерку в углу близ окна, на железную печь в другом
углу.
Бедные предметы скучного обихода с докучною ясностью метались в глаза.
Николаю Алексеевичу было грустно.
Иринушка кончила читать, закрыла книгу, сказала:
- Будет на сегодня. Завтра дочитаем. Посмотрела на Николая
Алексеевича, улыбнулась и спросила:
- Коля, что ты невесел, голову повесил? Улыбалась, и Николай
Алексеевич улыбался ей в ответ, но улыбкою тоскливою, как дождь осенний за
коленкоровою шторою, за мокрым окном, на улице, где темно и уныло.
Спрашивала Иринушка:
- Хочешь, Коля, я для тебя буду танцевать? Хочешь? И танцевала,
тоненькая, легонькая, едва касаясь жестких досок пола розовыми пальчиками
легких босых ног, красивым жестом маленьких рук приподнимая юбочку свою
синюю.
Николай Алексеевич улыбался невесело и говорил:
- Милая Иринушка, отчего ты меня никогда не упрекаешь?
Иринушка поднимала брови милым движением удивленной маленькой женщины
и спрашивала:
- Коля, да за что мне тебя упрекать? Что же ты мне сделал худого?
И говорила:
- Я с тобою счастлива, милый мой Коля, милый! И, присев к нему на
колени, обнимала его жаркими тонкими руками и целовала его нежно и долго.
Николай Алексеевич говорил:
- Милая Иринушка, не на радость ты меня полюбила. Я так беден, и тебе
со мною так трудно.
- О, бедность! - беспечно говорила Иринушка. - Да разве это такая
большая беда? Разве надо жить в роскошных палатах? Только надо быть