"Федор Кузьмич Сологуб. Капли крови (Навьи чары) ("Творимая легенда", #1)" - читать интересную книгу автора

и худенький. У него было слишком подвижное лицо, и беспокойные черные глаза.
Одет он был, как мальчик в лесу. Он был сегодня неспокоен. Почему-то ему
было жутко. Он чувствовал себя так, словно кто-то невидимый его тянет, зовет
неслышным шепотом, чего-то требует, - чего? И кто это к их дому подходит?
Зачем? Друг или враг? Кто-то чужой, - но странно близкий.
В ту минуту, когда сестры вышли от детей в лесу, Кирша был особенно
взволнован. Он увидел в дальнем углу сада мальчика в белой одежде, и побежал
к нему. Они тихо и долго говорили. Потом Кирша пошел к отцу.
Георгий Сергеевич Триродов был дома один. Лежа на диване, он читал
роман Уайльда.
Триродову было лет сорок. Он был тонок и строен. Коротко остриженные
волосы, бритое лицо, - это его очень молодило. Только поближе присмотрясь,
могли заметить много седых волос, морщины на лице около глаз, на лбу. Лицо у
него было бледное. Широкий лоб казался очень большим, - эффект узкого
подбородка, худых щек и лысины.
Комната, где читал Триродов, его кабинет, была большая, светлая и
простая, с белым, некрашеным зеркально-ровным полом. Стены были заставлены
открытыми книжными шкапами. В стене против окон между шкапами оставалось
узкое, человеку стать, место. Казалось почему-то, что там есть дверь,
скрытая под обоями. Посередине комнаты стоял стол, очень большой. На нем
лежали книги, бумаги, и еще несколько странных предметов, - шестигранные
призмы из неизвестного материала, тяжелые, плотные, темно-красного цвета, с
багровыми, синими, серыми и черными пятнами и прожилками.
Кирша стукнул в дверь, и вошел, - тихий, маленький, взволнованный.
Триродов глянул на него тревожно. Кирша сказал:
- Две барышни там, в лесу. Такие любопытные. По нашей колонии ходили.
Теперь им хочется сюда попасть. Походить, посмотреть.
Триродов опустил на страницу романа бледно-зеленую ленту с
легко-намеченным узором, положил за руку, притянул к себе, внимательно
посмотрел на него, слегка щурясь, и тихо сказал:
-- Опять тихих мальчиков выспрашивал.
Кирша покраснел, но стоял прямо и спокойно. Триродов продолжал
упрекать:
- Сколько раз я говорил тебе, что это нехорошо! И для тебя худо, и для
них.
- Им все равно, - тихо сказал Кирша.
-- Почем ты знаешь? - сказал Триродов.
Кирша дернул плечом, и сказал упрямо:
- Зачем же они здесь? На что они нам?
Триродов отвернулся, встал порывисто, подошел к окну, и мрачно смотрел
в сад. Словно что-то взвешивалось в его сознании, все еще не решенное. Кирша
тихонько подошел к нему, так тихо ступая по белому, теплому полу загорелыми,
стройными ногами с широкими стопами, высоким подъемом и длинными, красиво и
свободно развернутыми пальцами. Он тронул отца за плечо, - тихо положил на
его плечо загорелую руку, - и тихо сказал:
- Ты же ведь знаешь, мой миленький, что я это делаю редко, когда уже
очень надо. А сегодня очень я беспокоился. Уж я так и знал, что будет
что-то.
- Что будет? - спросил отец.
- Да уж я чувствую, - сказал Кирша просящим голосом, - что надо тебе