"Роман Солнцев. Красный гроб, или Уроки красноречия в русской провинции (повесть) " - читать интересную книгу автора

Вовик
Нечаев, считает, что направляющей силой в жизни являются комсомол и
партия, а В. П. Углев считает, что никак нет, а здравый смысл народа, потому
что народ, хоть и вороват, но втайне боится Бога... не могут же, дескать,
просто взять да иссякнуть нравственные устои... это не соленые столбы,
которые разъест любой теплый дождь... Из долгих откровенных бесед учителя
мальчик вытащил несколько фраз и сочинил вот такой пасквиль.
Надо сказать, через год или два (поступив-таки в Иркутский
университет), Вовик встретился Углеву летом на пыльных улочках
Сиречи и, завидев его издали, расхохотался квадратным кошачьим ртом.
И, подойдя ближе, стукнул себя кулаком по лбу и рухнул на колени, не
пожалев белых пижонских брюк, - совершенно, впрочем, трезвый:
- Ну, идиот был, Валентин Петрович! Не велите казнить, велите
миловать!..
И хватал учителя за руки, как бы пытаясь поцеловать. Шут гороховый.
Углев, помнится, мягко улыбнулся, помог подняться долговязому юноше и,
как будто ни в чем не бывало, стал доброжелательно расспрашивать, как Вовик
учится, хороши ли нынче условия для учебы, как идет жизнь в студенческих
общежитиях... А еще через несколько лет Вовик Нечаев вернулся в Сиречь и
стал редактором местной газеты "Бомба", развеселой и лживой. Печатает черт
знает что: будто бы в Антарктиде видели снежных великанов, что-то среднее
между белыми медведями и людьми... или что у одного старика сибиряка,
живущего в тайге, три глаза, и как найти его, напечатал, шельмец, и туда
ринулись иностранные врачи и журналисты... Правда, старика Углева он больше
не трогал. Но был и остался горящим углем в печенке Углева, как
Валентин Петрович мрачно сам однажды сострил, или, как сформулировала
жена Мария, наихудшим продуктом углевского преподавания... Говорун с доброй,
почти интимной углевской улыбкой до левого уха...
Огорчил, сказать откровенно, и другой, более порядочный паренек,
впрочем, ныне уже тридцатилетний мужчина с шапкой рыжих волос, стриженных
под горшок, с лысинкой на макушке, Игнат Казенин. На вопрос учителя, чем
все-таки конкретно занимается новоявленный политтехнолог, Игнат смешливо
поиграл губами, словно конфетку сосал.
- Я не Вовик, - наконец промурлыкал он. - Я почти честный. Создаю
оппозиционные партии.
- То есть? - удивился Углев. - Что ли, в коммунисты записался?
- Боже упаси. Я создаю оппозиционные организации, чтобы спасти наше
демократическое государство... ситуация трудная. Чтобы они сами не
создались, опасные и мощные... при помощи тех же коммуняк, их я создаю, - и,
глядя как-то искательно, с тоской, в глаза, негромко добавил: - Это все же
лучше, чем ничего не делать. Ведь не дай Бог... помните, вы Пушкина нам
цитировали... русский бунт, бессмысленный и беспощадный...
- Но, значит, ты понимаешь, Игнат, почему люди этой властью недовольны?
- Как же не понимать... - Казенин закурил черную сигару, щеря зубы и
щуря синий глаз. - Но если снова сейчас попытаться вернуть советскую власть,
будет кровь, эти же не отдадут свои миллиарды... Понимаете,
Валентин Петрович, есть точка возврата... ну, в авиации... назад мы уже
не сможем вернуться, керосин вышел... только вперед...
На мысленный вопрос учителя: "Ну и докуда?" - бывший ученик швырнул
окурок в железную урну в виде пингвина с разинутым клювом и молча обнял