"Роман Солнцев. Год провокаций (повесть) " - читать интересную книгу автора

мы, современные люди, еще не утратили такой способности... Стоит только
начать любить, ненавидеть, страстно желать, словом - начать просто
чувствовать, в тот же миг мы почувствуем, как снизойдет на нас дух грез,
ощутим, как прильют силы сна, и восстанем мы, спокойные и невозмутимые,
бесстрашно глядя вперед, отправимся по лихим и опасным тропам, не страшась
никакой опасности, мы поднимемся высоко-высоко, обойдем все крыши и башни
безрассудства, и не закружится у нас голова, будто от рождения привыкли мы к
высоте, мы - лунатики дня! Мы - художники!
Мы - укрыватели естества!.."
- И в самом деле, - старик впервые тогда пред Никитой заплакал,
отшвыривая книжку. - Когда любишь - она ангел, божество, живой свет!
А художник... художник, милый, любит всех... старается любить... - и
тут же простонал, даже прорычал: - Как же я ненавижу з-зону!
Он прожил в общежитии чуть больше двух лет. Когда пришла нынешняя зима,
а батареи грели плохо, дядя Леха стал крепко попивать вечерами. Он валялся,
закрыв глаза, на тахте, накрыв босые ноги ветхим пледом, подарком Зины, и
мурлыкал жутковатые песни про неволю. И, судя по его собственным словам,
перестал работать "на вечность".
- Зачем? Не у Федора ли Михайловича сказано: а может, и вечности-то
никакой нет... а есть консервная банка, и в ней паук засохший?..
Но ведь еще совсем недавно...
- Я гений! - хвастался бородатый старичок, закончив яркий холст.
Выпячивал грудь, как петух, и бегал взад-вперед по комнате. - Видишь?
Мне в мире во все времена только двое-трое ровня!
Слышал про Босха? Вот по кому я горюю... еще по Валентину Серову...
потому что это был мастер! А все остальное фуфло!
Никита с недоумением разглядывал новые холсты Алексея Ивановича.
Холм, на нем накренившийся вперед крест, низкие, ужасно быстро летящие
тучи... Подпись "Голгофа".
Запрокинутое лицо в венце из колючей проволоки... правый глаз словно
вывернут, с кровинкой... левый тускло глядит на тебя... Подпись "Моление о
чаше"...
Степь... ветер... лежит старушка лицом вниз... ее рядом ждет ослик,
оскалив в смехе зубы... Подпись "Истина".
О чем это?! Зачем эти мотивы?!
А в последний вечер Алексей Иванович долго стоял у окна с открытой
форточкой и курил, курил, курил. И вдруг хрипло, с горловым свистом, словно
едва сдержав кашель, с усилием произнес:
- Нет, брат... все - черный квадрат. И даже не квадрат - черная дыра.
И даже не дыра, а дырка!
- Это вы говорите?!
- Ну и что? - и, вышвыривая окурок в форточку (прежде себе этого не
позволял!), он процедил: - Не верь, брат, никому.
- Даже вам? - спросил Никита.
- И мне не верь. И себе! - обернулся и захихикал дядя Леха, показав
сломанные временем желтые и пару стальных зубов. - А верь... - Он вскинул
измученные глаза к потолку. - Там особо помнят про всех нас.
Особенно тех, кто на шухере. Будь на шухере!
Не поймет и не заметит
Гор-р-дый взор иноплеменный