"Роман Солнцев. Год провокаций (повесть) " - читать интересную книгу автора

которого Никита видел вчера. От него пахло сегодня бензином.
- Ну, как? Ушел в непризнанку?
- Да нет, - отвечал Тихомиров. - Все ясно, как на стекле под
микроскопом. - Он, поднявшись, стал что-то нашептывать на ухо капитану, но
тот оборвал его:
- Ты охерел?! У меня семь документов! Подписи мамаш! Его опознали по
фоткам! И ты отказываешься от очной ставки?
- Я не отказываюсь, - Тихомиров снова что-то начал объяснять капитану.
Никита расслышал только. - Будем посмешищем...
- Это еще посмотрим кто! - снова отрубил капитан и, отойдя к двери,
сверкая белыми глазами, рявкнул Никите: - Доживешь до завтра? Мамаши
придут... тех самых девчонок, кого ты, сучара, в березняке душил!
И Никиту отвезли под конвоем обратно в СИЗО.

10.

Вот про такие камеры и рассказывал Алексей Иванович. Никиту определили
в помещение, где стоят рядами двухэтажные койки и расположилась тьма народу,
человек двадцать, а то и тридцать, полуголых из-за духоты. Пахнет едой,
грязным тряпьем, хлоркой.
Не видя никого вокруг себя, Никита машинально прошел на свободное
место, сел. Никто на него не набросился, никто на него не заорал, хотя краем
глаза он видел и синие - в наколках - голые плечи, и карты на чужой постели,
и угрюмые, почти черные лица...
Днем привезли обед, он поел хлеба и обломком валявшейся на матрасе
алюминиевой ложки поковырялся в каше, баланду же - что-то жидкое и
коричневое в миске - хлебать не смог...
А вечером, после ужина (вновь каша, два куска сахара и чай), пузатый
дядька с вислыми усами, в майке и широких штанах, добродушный на вид,
похожий на старого украинца, подсел рядом и, громко дыша, спросил:
- А тебя за что?
Никита не знал, что и ответить.
- По глупости... - только и нашел слова.
- Это верно, все мы по глупости, - вздохнул сипло толстяк. - Скучно
тут. Покуда нет приговора. Может, расскажешь че? Все ж таки с воли.
О чем им рассказать? Как жаль, что Никита столько времени отдавал в
последние годы компьютеру, мало читал книг, почти не смотрел телевидение. А
вот дядя Леха прямо-таки сыпал цитатами, вычитанными остротами. Выводит,
например, кисточкой сине-желтую церквушку, окруженную огромными тракторами и
кранами, а сам:
- Вот послушай "Колыбельную", которую сочинил Николай Эрдман в
тридцатые годы. Заранее отмечаю, академик Шмидт был знаменитый человек,
организатор экспедиций в Ледовитом океане. А уж Сталин...
Видишь, слон заснул у стула,
Танк забился под кровать,
Мама штепсель повернула,
Ты спокойно можешь спать.
За тебя не спят другие,
Дяди взрослые, большие,
За тебя сейчас не спит