"Роман Солнцев. Год провокаций (повесть) " - читать интересную книгу автора

женщины удалились.
Тихомиров долго молчал, глядя на Никиту. Тот все стоял.
- Поехали к вам домой, смотреть перчатки, - поднялся и оперативник. -
Нож тоже дома?
- Я не поеду... - простонал Никита. - Смотрите сами. Ключ, наверно, у
соседей. Там записка должна быть в дверях, у кого ключ.
- Не понял! - улыбнулся оперативник и подмигнул. - Что значит "не
поеду"? Браслеты надеть? Мы здесь не шутками занимаемся.
Через минут двадцать на довольно грязном вишневом "жигуленке" они
подкатили к общежитию ВЦ. Лишь бы не встретился кто-нибудь из знакомых. Но,
к счастью, таковых у подъезда не оказалось.
- Какой этаж?
- Верхний. Пятый, - буркнул Никита, и они затопали по лестничным
пролетам вверх, мимо стен с мерзкими рисунками и надписями, выполненными
цветным фломастером и распылителем красок. Тут и груди, и зубы, и
раздвинутые ноги... Сегодня Никита словно впервые увидел их, и внутри все
сжалось. Какая может быть любовь среди такого дерьма?
Что же ты не стер, не замазал? Ну и что с того, что не сам рисовал эту
гадость? Ты здесь живешь. Высоко глядел, мыслями умными был занят?
Шварценеггер сраный.
Комната 506 заперта, записки в дверях нет. Никита стукнулся к соседям
справа, к Хоботовым, - к счастью, открыла дочка с обмотанной полотенцем
головой.
- Дядя Никита... - обрадовалась Настя. - А ключ у нас. И записка.
- Записку мне, - тихо приказал оперативник и развернул бумажку.
Потом бесстрастно подал Никите.
Никита прочел:
"Пожалуйста, прости. Деньги в серванте. Белье сменила, отвезла в
чистку. Квитанция на столе. Вот увидишь, все у тебя будет хорошо, ты
хороший. А у меня... это вихрь, молния... помнишь, в "Мастере и Маргарите?""
Никита в сопровождении оперативника вошел в свою комнату. Здесь пахло
сладкими цветочными духами бывшей жены. Здесь тесно, все спрессовано, как на
микросхеме: узкий диван, столик, на котором
"Пентиум" с монитором и клавиатурой, два стула.
Со странной улыбкой, как во сне, Никита повертелся в прихожей, сунулся
в угол и подал старшему лейтенанту перчатки с красными резиновыми
наконечниками, после чего сел на собранный и застланный ковриком диван,
схватившись за голову.
- Спасибо, - пробормотал Тихомиров, стоя над Никитой. - Ну, что?..
Как я понимаю, у вас семейные неприятности? Зачем же нужен был весь
этот спектакль?
- Не спектакль. Я... как бы маньяк.
- Сейчас буду дико хохотать. Где темные очки? Где нож с ложбинкой,
ширина двенадцать миллиметров?
Никита молчал.
Они поехали обратно в центр, вновь поднялись в кабинет Тихомирова.
Оперативник что-то спрашивал у Никиты, а у Никиты слезы, как слизни,
торчали в глазах. Видите ли, и белье в стирку отнесла, и даже деньги в
сервант положила...
В кабинет стремительно вошел капитан милиции со сталинскими усами,