"Роман Солнцев. Нерассказанный рассказ (рассказ)" - читать интересную книгу автора

Детей не будет никогда! Зато трахаться можно без опаски...- И заржал, как
козел. - Берегись!
Кате стало страшно. Она поняла смысл слов Коти Пузикова. Но неужто у
нее вправду никогда не будет детей? Лучше об этом сейчас не думать.
Но как же Витя? Он же совсем молодой... Может, отец Кати по этой
причине и пьет? Он же раньше только по праздникам, и то рюмочку, не
больше... "Господи, вот в чем разгадка неприязни людской! Когда я нагишом
купалась возле дома, может, уже тогда решили, что я мужиков зазываю?
Слабоумная... да еще и с мертвым женским началом..."
Катя сама зашла в библиотеку и взяла читать учебники по медицине, книгу
"Мужчина и женщина", "Секс в жизни женщины"... Меланхоличная, с вечно
заложенным носом библиотекарша Эльвира Ивановна осклабилась, глядя, как
школьница Жилина складывает в свой старый портфель книги.
- Задание на дом дали?- ехидным голосом осведомилась она.
Катя всегда была честная и прямая девушка. Но и она уже заразилась ядом
отчуждения и ненависти.
- Да. - Не поднимая глаз, вышла вон.
Хоть она и старалась не показывать книги дома, мать узрела их. А может,
и библиотекарша сказала. Или через людей дошло. Мать выхватила из-под
подушки дочери захватанную книгу "Судебная медицина":
- Это еще что такое? - И вытащив дочь за руку в темные сени, пугающим
шопотом спросила. - Что-нибудь с тобой сделали? Говори!..
Ну? Ну?
Катя сказала:
- Просто хочу знать...
- Не рано ли?
- Мама, - вздохнула дочь. Они стояли возле бочек с солеными огурцами и
грибами, над головой свисали невидимые, но крепко пахнущие веники и связки
табака. Здесь, в сенях, немножко пахло далекой, уничтоженной родиной,
миром добрых сказок. - Мама. Мои подружки хвалятся, что они все уже давно
женщины... а я не тороплюсь... хочу из книжек узнать, нормальная я или
нет? Что я дурочка, вы меня убедили... но может мне и жить не нужно, хлеб
переводить, если я пустая, как гитара?
- Господи!.. - мать с изумлением и страхом смотрела на дочь. Таким
языком Катя никогда еще с ней не разговаривала.
Глаза уже привыкли к темноте, и мать видела в лиловых сумерках (дверь в
избу была прикрыта неплотно) высокую, прямую, быстро повзрослевшую девушку
с распущенными на ночь волосами.- Я так испугалась...- И дала ей
пощечину.- И думать не смей! "Зря хлеб перевожу"... А о нас подумала?
Станем мы старики... кто нам стакан воды поднесет?" - Мать что-то еще
шептала-кричала в сенях своей дочери, понимая, что не то говорит, не о
том, но другими словами не получалось, а Катя думала: "Значит, вся наша
жизнь - если не рождать новую, то хоть поддерживать старую... чтобы
длилась цепь... через десятилетия, через столетия... И никакой над всем
этим особой великой волшебной цели???"
Она уже не плакала. Она лежала на своем топчане, на мягком поролоне,
пахнущем мазутом и бензином, и смотрела в потолок. По улице иногда
проносился мотоцикл, буксуя на повороте, на выпавшем недавно снегу... и по
доскам потолка пробегал веер света... В Италии она видела карнавал,
отмечался какой-то их праздник, мальчишки и взрослые стреляли в ночное