"Роман Солнцев. Очи синие, деньги медные (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Правда, говорят, в войну иначе...
Отец мог бы рассказать - он-то совсем юнцом попал на фронт, в 1944-ом. Но
уже вряд ли расскажет - Андрей для него стал чужим, можно сказать,
политическим противником, понимаете ли (его любимое выражение "понимаете
ли"). После развода сына ( и кого узнал о разводе? Наверно, земляки из села,
заезжавшие к Андрею переночевать, доложили...) прислал писульку с каракулями,
напоминающими колючую проволоку: "Как можно рушить ячейку государства?!
Это влияние буржуев с их "свободой" любви!.." Андрей отбрил в ответ: "А как же
тогда твой Ленин и его отношения при живой Крупской с красоткой-
революционеркой Инессой Арманд?"
Лысый угрюмый батя не ответил. И более не писал сыну. Верно, окончательно
и бесповоротно обиделся на сына. И теперь сочиняет, как Пимен, шестую тетрадь
- про Чубайса и прочих демократов...
И остался Андрей один-одинешенек в России. Где друзья по консерватории?
Самые талантливые - опять-таки в Питере и в Москве. А с бездарностями
встретиться, водки купить? Захохочут, как вороны: "Снизошел?! Ну и чем ты
лучше? Сшибаешь, как и мы, червонцы..."
О многом сегодня вспомнил Андрей после встречи в детском приюте (никак из
головы не выходит мальчонка со скорбными губками)... До ночи просидел, думая
и о своей надломленной жизни...
Мимо окна, жужжа, быстро летели подростки на шариковых коньках ( "А мы
когда-то на велосипедах ездили"). Промелькнули на бешеной скорости округлые
таинственные иномарки. Наверное, в одной из них сидит, блаженно вдавившись в
богатое кожаное кресло, и та девица с набеленным личиком. Идиотка.
Ничем не лучше бывшая жена - грудастая, холодная, как пингвин... Когда
уходила, Андрей отдал ей телевизор - смотрите свою политику! У него есть свое
высекание огня из кремня - скрипка. И уже давно не интересовался новостями,
разве что местными. Если застрелили какого-нибудь банкира или хоронят ветерана
в орденах - из разговоров в толпе скрипач похоронного оркестра что-то узнавал...
Страна катилась черт знает куда.
Правда, Людмила оставила бывшему мужу старенький "кассетник" - пусть
слушает до одури свою любимую музыку... И он иногда включал магнитофон,
ставил наугад одну из захватанных кассет - там уже не разглядеть надписей, и
никогда не знаешь, что сейчас заиграют. Нажимал на "play" - и засыпал... И сквозь
сон было слышно, как тренькает и тихо рассыпается веером весенних сосулек на
асфальте рояль Моцарта, и жалобно, жалобно поют скрипочки, и взмывают, как
ласточки, в небо...
Но сегодня не до сна. И не до музыки. Всю ночь сквозь мглу на него смотрят
круглые глаза потерявшего родителей мальчугана, который чувствует музыку так
же болезненно и сладостно, как серебряная листва ветлы - ветер... Может, правда,
- усыновить? Но на какие шиши растить его?
И еще эта девчонка-женщина... два раза быстро заглянули в душу ее
растерянные фиалковые очи... Да кто она такая и что он к ней пристал? Еще не
хватало увлечься малолеткой. Тоже мне, Лолита постсоветской эпохи... И все же
таится в ее облике загадка... не полная же дура - так мазаться! Видит Бог, есть в
лице ее запрятанное страдание... Но ты и ей не поможешь. Гол, как сокол. С
гундосой магазинной скрипкой. Хватит! Спать! И забыть - эту прежде всего.
Включил магнитофон - заело, хотел вынуть кассету - потянулась пленка,
вырвал метра два... выключил. Спал плохо.
Утром ожесточенно полез под ледяной душ и выскочил на улицу.