"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 1" - читать интересную книгу автора

Разговор легко пошел, и Саша осмелился спросить:
- А где служите?
- В зануднейшем месте, - не кичился Гиммер и перед новичком. - В
министерстве сельского хозяйства есть такой департамент земельных
улучшений. - А в нем - Управление по орошению Голодной Степи. Так вот - там.
Удобно, что совсем рядом, тут, в конце Каменноостровского, на Аптекарском
острове. И еще удобно, что можно в служебное время много заниматься
литературной работой. Там, знаете, всякие оросители, разбрызгиватели,
водосбросы, я в них понимаю примерно столько же, сколько вы в конском
деле, - но устроили хорошие люди, как всегда устраивают. И держат.
- Да, меня тоже. Нелегко было попасть.
Нет, первое неприятное впечатление прошло, и Гиммер начинал Саше
нравиться, даже очень.
Всматривался быстрыми, темными жадными глазами:
- Ленартович - это фамилия истинная?
- Да.
- А псевдоним, кличка - есть?
- Псевдоним - нет, я собственно литературной работой еще пока не... А
кличка была, да. "Ясный".
(Давно была, мало пользовался. Какая у него там подпольная работа? И не
было ничего).
- Ясный. Хорошо, - оценивал Гиммер. - Может пригодиться.
Они сели через небольшой квадратный столик. За все время их разговора
никто не вошел, не пытался что-нибудь предлагать, никакого намека на
угощение или питье, - и эта нежеманность тоже понравилась Саше: чай с
печеньем он мог выпить и дома, не для того добивался сюда. Была ли там где
жена, да и в этой комнате не видно ухаживающей руки, которая выбирает
расположение, или поправляет. Хорошо. По-деловому - и сразу в разговор.
Саша весь собрался, понимая, как важно не показаться еще глупеньким или
неосведомленным. Но это ему и не грозило, он себя знал.
Гиммер не стал спрашивать ни о подпольной работе, ни о партийных
связях: первого могло и не быть по молодости, второго, видимо, не было, раз
вынырнул из неизвестности. Но стал спрашивать, сперва быстро перебирая,
потом подробнее, - что читал, каких авторов, какие книги, на каких языках,
за какими журналами следит. Из девятнадцатого века почти не спрашивал, а
ближе к сегодняшнему дню. Обрадовался, что Саша владеет немецким, и
спрашивал по современным немецким социал-демократическим авторам. Здесь он
был очень подробен и о каждом журнальном органе судил категорично.
Очень живой, незаурядный ум. И - несется в речи, стремителен, логичен,
вот она, сила!
Больше всего интересовало Гиммера, циммервальдист ли Саша, - и Саше не
надо было притворяться: он и был циммервальдист, еще от начала войны, еще
прежде чем это название появилось, хотя самой-то литературы в военное время
и достать не мог. Вот - читает "Летопись".
- Да, - с гордостью согласился Гиммер, - мы совершаем просто чудо: в
условиях полицейского государства и во время войны легально выпускаем
антиоборонческий журнал, единственный интернационалистский орган. Конечно,
имя Горького очень помогает.
Горького Саша искренне любил: не ушел в литературные изящества, а все
размешивает гнусную гущу жизни, и сердцем с рабочим классом.