"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 1" - читать интересную книгу автора

Несколько лет правительство ушмыгивало из своей думской ложи, министры
избегали выходить объясняться с Думою - и это было плохо, и поносилось
заслуженно. Но вот министр выходил с подробными объяснениями, терпеливо
присутствовал на целодневных прениях, готовно поднимался давать новые и
новые объяснения, - и тем более не угодил!
Александр Риттих, выпадавший из традиции последних русских
правительств - отсутствующих, безличных, параличных, сам из того же
образованного слоя, который десятилетиями либеральствовал и критиковал,
Риттих, весь сосредоточенный на деле, всегда готовый отчитываться и
аргументировать, словно нарочно был послан судьбою на последнюю неделю
русской Государственной Думы, чтобы показать, чего стоила она и чего хотела.
Все время ее критика била в то, что в правительстве нет знающих деятельных
министров, - и вот появился знающий, деятельный, и на самом ответственном
деле, - и тем более надо было его отвергнуть!
Как ни смягчал он своим предупредительным, даже почтительным отношением
к Думе:
Я подчеркиваю, что я решился на эти меры не сам, а по одобрению и
согласию, которые представляются весьма авторитетными: основания разверстки
были указаны Государственной Думой (шум слева), они повторены Особым
Совещанием, -
так тем обиднее, что он взял нашу мысль, но проводит ее не теми руками!
что он "искусно подставляет себя под знамя общенационального дела". Риттих
уже тем был нуден, что отсюда, с думской трибуны, рассказывал всем
известное: как после теплой сиротской зимы 1915-16 необыкновенно сурова зима
1916-17, с конца января почти три недели непрерывных мятелей и заносов,
остановивших всякое железнодорожное движение и хлебный подвоз. И уж тем был
особенно ядовит, что осмеливался не всю вину брать на обреченное бездарное
правительство, которое одно только и мешало русскому счастью:
Но нет уверенности, что поступательное движение хлебных поставок
сохранится. И не весенняя распутица страшна, она наступит не во всех
местностях сразу, - опасно неуклонно отрицательное отношение к действиям
министерства земледелия со стороны известного течения нашей общественной
мысли, такого крупного, что имеет способы внедрить свой взгляд в самую толщу
населения. Все меры представляются этой критикой как принятые
правительством, не пользующимся доверием, и стало быть неправильные и
обреченные на неуспех. Зачем же держать флаг недоверия к правительству во
что бы то ни стало, не вникая в сущность, не дав себе труда проверить
последствия? (Шум слева. Голоса справа: "Дайте слушать, что это такое!")
Хотят, чтобы в самой толще нашей деревни знали: не делайте этого, не везите
хлеба, потому, что к этому вас призывает правительство. (Шингарев:
"Неправда!" Справа: "Браво!" Воронков: "Много смелости!") Меня упрекнули в
смелости. А я - боюсь этой политики больше, чем всех распутиц, я боюсь, что
она погубит дело. (Справа рукоплескания). Крестьянский хлеб вы путем расчета
не получите: крестьянин сейчас не нуждается в деньгах. Вот если бы
общественность внушала крестьянству, что этого требует война и родина, то
хлеб пошел бы вдвое и вчетверо быстрей. Где случайно не оказалось
противодействующих сил, там мы видим результаты изумительные.
В некоторых губерниях хлеб так повалил, что поволостной разверстки даже
не делали, например в Самарской: до 1 декабря едва закупили 4 тысячи пудов,
а за декабрь привезли 19 миллионов.