"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 1" - читать интересную книгу автора

Александр Солженицын

Красное колесо. Узел III Март Семнадцатого - 1

Александр Солженицын

Красное колесо

Узел III Март Семнадцатого - 1

ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ ФЕВРАЛЯ

ЧЕТВЕРГ

1

В замкнутой тихости Царского Села Николай провел шестьдесят шесть дней
подле Аликс, своим присутствием смягчая ей безмерное горе потери. (К
счастью, зимнее затишье на фронте позволяло такую отлучку из Ставки).
От тревожной, мятущейся, убитой горем Аликс передалось и Николаю
ощущение наступившей полосы бед и несчастий, которых сразу не изживешь.
И еще одна беда - что смерть несчастного легла чертой размолвки между
ним и Аликс. Они и всегда по-разному видели Григория, его суть, значение,
степень его мудрости, но щадя чувство и веру Аликс, Николай никогда не
настаивал на своем. А теперь - не могла Аликс отпустить мужу, что он не
предал убийц суду.
Когда 17 декабря в Ставке во время военного совета с главнокомандующими
о плане кампании Семнадцатого года Государю подали телеграмму об
исчезновении и возможной смерти Распутина - он, грешным образом, внутренне
даже скорей облегчился: столько накопилось вокруг злобы, уже устал он
слушать эту череду предупреждений, разоблачений, сплетен, - и вдруг объект
общественной ненависти сам собой фаталистически исчезал, без того, чтобы
Государю надо было предпринять какое-либо усилие или мучительный разговор с
Аликс. Все отпадало - само собой.
Простодушно же он настроился! Не представлял он, что почти тотчас ему
придется покидать и тот военный совет, столь долго устроявшийся, и Ставку -
и мчаться к Аликс на целых два месяца - и заслужить град упреков: что это -
он своим равнодушием к судьбе избавителя-старца довел до самой возможности
такого убийства, а затем - и не желает наказывать убийц.
Да он и сам через полдня уже стыдился, что мог испытать облегчение от
смерти человека.
И действительно: убийство было как убийство, долгая травля и злые языки
перешли в яд и пистолетные выстрелы, - и не было никаких смягчающих
обстоятельств, почему бы не судить. Но то, что жало укола выдвинулось из
самой близи, из великокняжеской среды и даже от Дмитрия, мягкого, нежного,
взращенного почти как сын, любимого и балуемого (берег его при Ставке, не
посылал в полк), - обессиливало Государя. Чем невыразимей и родственней была
обида - тем бессильней он был ответить.
Кто из монархов так попадал? Лишь отдаленный, немой, незримый
православный народ был ему опорой. А все сферы ближние - образованные и