"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 2 Октябрь Шестнадцатого" - читать интересную книгу автора

Переваленный на бок, сюда лицом, не одетый, не раздетый, уже в сорочке,
но перехвачен подтяжками и в шароварах, а ноги босые:
- Не знаю. Шлепать до Густи? Але не?
Одинаково было Чернеге доодеться или дораздеться. А Сане приятней, чтоб
он остался, - Устимович на дежурстве, почему-то не хотелось одному. Но
посоветовал, как считал для приятеля лучше:
- Пока еще видно - шлепай быстро.
- А назад? - надул Чернега губы, пыхтел, как трубач в мундштук. Так
упирался, как будто не сметана ждала там его сырную голову ("с польской
споткался - был бы глодный!").
Саня, уже без шинели, без ремня и в гимнастерке, мокроватой по-за
плечами, навыпуск (с Георгием, так и попадает сам в косое зрение), с натягом
стянул мокрые сапоги, надел чувяки из обрезанных валенок, была у них тут
такая домашняя сменная обувь, на одного Устимовича не налезала, и стал
прохаживаться по нешаткому неструганому полу. По дурной погоде - да пошли
Бог спокойный вечер и спокойную ночь. Бывает тут, в землянке, прикрыто и
покойно, как дома не всегда.
- Да! - вспомнил. - Тут кидала, наверно шестидюймовая, - близко?
- Прям по второй батарее! - прукал губами Чернега, беспечно.
- А я только от Дубровны отходил - вдруг, слышу, бьют, десять
снарядов - и за Дряговец. Сказать, что ответили нам - так будто не нам. А
где-то близко.
- По второй батарее, - кивал Чернега. - В одном орудии щит погнуло,
колесо снесло. Троих ранило. А лошадки далеко стоят, ничего.
- А кто видел?
- Сам ходил.
- Да ты ж дома сидел?
- Так тут близко, сбегал.
Чернега б - да на месте усидел, полверсты сбегать-посмотреть! Толстота
ничуть не мешала ему прыгать и бегать, толстота его вся была силовая.
- Чевердина не знаешь там такого, хоботного? Длинного, с бородой
мочалистой? Тагильский.
- Да, кажется. Да.
- В живот его. Везти боятся, не довезут.
Опять холодным помелом, из груди.
Вот как. Сушись, уютно, распоясался, чувяки. А солдат рядом Богу душу
отдает. Да уж привыкнуть бы, кинет ночью и на нас шестидюймовый - не помогут
бревна наката.
А Цыж - проворный, заботливый как дядька, несет духовитые щи - так щи!
- Просто запахом сыт! Ну и Цыж!
Да и хлеба мягкий сукрой, поперек всей хлебины отрезанный, это же надо
так еще отрезать, долгим овалом, чтоб от края до края сколько раз откусить,
жевнуть, пока добраться. И еще отдельно - луковичка сырая.
- Ах и Цыж! - усаживался Саня за стол и ложку скорей окунал.
Уже в летах, пятеро внуков, подвижный хлопотной Цыж столовал всех троих
взводных. Это Саня и предложил, чтоб не ухаживал за каждым отдельный денщик,
стеснительно, а один бы всех кормил, других примкнули к строевому делу.
Но запах достигал наверх пуще низового. И Чернега, избочась на верхней
койке, втянул широким носом:
- Цыж! А - щей не осталось?