"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 2 Октябрь Шестнадцатого" - читать интересную книгу автора

дивизией. Менялся, дергался и характер командования - то ведение
непростительно мягкое, то непомерно грубое, как у Мрозовского, не
отличавшего превосходительное от самовластного, и это лишало постоянных
офицеров уверенности, вынуждало опасаться начальства более, чем боевого
неуспеха. Корпусу достались тяжелые бои в 14-м и 15-м годах, и лишь
единственный стал победой - под Тарнавкой, остальные - по преимуществу
неудачны, иногда с крупными поражениями, как под Гораем и на Висле. Если же
полки одерживали свои отдельные победы, то происходило это обычно в
переподчинении, под чужим командованием. У начальника 1-й Гренадерской
дивизии Постовского побед вообще не бывало. Корпусной командир Мрозовский
растеривал гренадеров в злосчастных сражениях, расстроил полковые и
батарейные хозяйства, конский состав - и с повышением перешел командовать
Московским военным округом. Не подвержена осуждению августейшая воля
Верховного вождя российской армии, но взамен Мрозовского был прислан
вытянутый из забытья и презрения 70-летний Куропаткин, однако неутомимый
восстановить свою полководческую честь. Что он, правда, умел - это обойти
солдатские землянки, заглянуть в котлы, наладить бани и почту, и в этом всем
корпус поздоровел. Но и Куропаткин успел сгонять гренадеров в неудачное
наступление, не разбирая путей, на открытый обстрел и гибель, - и так же с
повышением перешел командовать Северным фронтом. За два года войны
Гренадерский корпус пробыл в резерве всего пять дней, вот уже больше года
стоял в болотистых низинах, непрерывно ведя саперные работы, переуступал
изрытые участки соседям, и снова копал и копал еженощно, чтобы сблизиться с
неприятелем на штурмовую дистанцию.
За эти годы коренным гренадерам, как Бойе, не оставлено было первой
офицерской радости - гордиться своею частью. Преграждено было им
прошелестеть старыми знаменами, а оставалось лишь свою фигуру держать
молодечески да повседневным корпением как-то подтаскивать всех этих
подмененных офицериков и солдатиков под ветшающую сень XIX века.

Тем временем на наблюдательном пункте малословного тихого Занигатдинова
сменил гордый Пенхержевский и с сильным польским акцентом проверял линии. А
сменный наблюдатель, подпрапорщик, еще не пришел. И хотя не было у
подпоручика обязанности ожидать его, но этикет требовал еще остаться и после
командира батареи. Он снова подошел к обзорной щели, стоял, наблюдал, иногда
записывал:
"15.10 - Пулеметная щель № 2 оживленней других. Била по нашим
передвижениям в 3-м батальоне.
15.36 - Густой минометный обстрел из-за Торчицких высот по окопам 1-го
батальона. Мин до сорока".
Стояли минометы как раз в том райском месте, за Торчицким обрывом...
Хороший день прошел. Довольное состояние от удачной работы, отличие
перед командиром и теперь надежда с Благодаревым соединились в Сане. Хорошо.
Хорошо, перекладывал он по брустверу долгий зазубренный осколок,
влетевший к ним сегодня в щель при утренних близких разрывах.
Хорошо-хорошо, а не по себе. Отличился - а неловкость: лучше других
соображает - вот и будут его выдвигать. На это.
Да такую миллионную войну кто бы перенес, если б каждого надо было
убивать лицом к лицу, видя? Например, из своего револьвера Саня никогда в
человека не стрелял, и никогда не выстрелит.