"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 2 Октябрь Шестнадцатого" - читать интересную книгу автора

исчезающим никогда. И все ж невольно своя отличенность среди других офицеров
батареи, своя особая смышленость и пригодность к делу поднимали Саню.
Разрывы шрапнелей от раза к разу становились все белей, все ярче и
красивей. И только в конце подполковник и подпоручик поняли, отчего: за
двух- или трехчасовой работой изменилась погода: никакого уже полусолнечного
просвета, а тучи плотнились, темнели. И замглилась, закрылась дальняя
крутизна над Колдычевским озером.
Все, что хотел, подполковник Бойе выполнил и собрался уходить. Тут Саня
решился еще раз приступить об обещанном отпуске орудийному фейерверкеру
Благодареву. Решился, хотя подполковник отучил подчиненных по одному вопросу
обращаться дважды: разрешено ли, нет, одним разом должно кончаться. Но
сегодня так чувствовал Саня, что можно попытаться.
Благодарева намеревались отпустить еще месяц назад. Был слух, однако,
что есть государев приказ прекратить отпуска нижним чинам, и подзадерживали
их. Тут пришел и приказ главнокомандующего фронтом Эверта: с 1 октября
отпусков нижним чинам не давать. Как и всякий приказ с большого верха,
здесь, на низах армии, он казался бессмысленным. Если бы были признаки
близких больших передвижений фронта, подготовки к наступлению у нас или у
немцев - но этого не ощущалось и не могло возникнуть внезапно. Всего верней,
они целую зиму вот так же тут простоят, никуда не продвинутся, и без
серьезных боев. Был бы недостаток в людях, некем заменить отпускников - но
разные виды недостач испытывал корпус, только не в людской численности. Так
славно бы ездили люди пока к семьям и к хозяйству, и были отличившиеся, -
нет! Высокий далекий командующий, никогда тут не бывавший, только по своей
немецкой фамилии известный, и то лишь офицерам, перерубил десяткам тысяч
солдат их радостную надежду, схватывающую сердце. И уж честно бы объявить
перед строем, пусть слышат и знают все, - опять-таки нет! Приказ был как бы
секретный, командиры батарей прочли его под расписку, а солдатам, которым
обещано и которые ждут, должны были невразумительно, стеснительно отказывать
взводные командиры.
Этих общих аргументов Саня, конечно, не привлек, подполковник не принял
бы сомнений в мудрости эвертовского приказа, но лишь об одном Благодареве,
таком легком при невзгодах, таком охотливом на всякое обучение. А главное -
во время пожара растаскивал снаряды, лез в опасность, но в штабных дебрях
был затерян его наградный лист, и лишь недавно, позже других, пришел крест и
Благодареву, и так уж заслужен был отпуск со всех сторон - очередной,
внеочередный. - а вот отрубили!. Уже не в землянке, при телефонистах, а за
подполковником под парусину нырнувши в ход сообщения:
- Господин полковник, осмелюсь еще раз... С Благодаревым... Очень уж
обидно, стыдно. Так у нас вся служба развалится. И Георгий ему затеривался.
Нельзя ли что... именно для него?
Светлей, чем в блиндаже, но и тут уже сильно посерело. Подполковник был
без пенсне, козырек фуражки насунут к бровям, и не так много оставалось усам
еще взброситься, чтоб и козырька достичь. Симметричен, прочен, тверд. Вдруг,
как бы принимая подпоручика в сообщники, сниженным голосом:
- Конфиденциально скажу вам, что генерал-майор Белькович сейчас уехал,
а заменять его будет полковник Смысловский. И вот он - может отпустить, на
свой риск. Я пожалуй... - подумал, - обращусь к нему. Или в удобный момент
позову вас.
Саня обрадовался, будто в отпуск его самого: