"Александр Солженицын. Размышления над Февральской революцией" - читать интересную книгу автора

было несколько тысяч готовной молод╕жи, и они могли бы решить дело. Но на
это смелость нужна была - гражданская, не та, что в картинной кавалерийской
общей атаке, где Михаил был безупречен.
Сколько могло быть добровольцев из молод╕жи - показала Гражданская
война. А в марте Семнадцатого - ещ╕ и вся Действующая Армия стояла
наготове и управляемая. Но династия покинула престол, даже не попытавшись
бороться за Россию.
И Михаилом, и всеми собравшимися на Миллионной, и монархистами среди них
- всеми владел обманный параллакс, сдвиг зрения: из-за бушующей
петроградской толпишки они не видели (кто и не хотел видеть) нетронутого
массива России.
Николай в дневнике удивлялся: "Мишин манифест кончается четыр╕ххвосткой
для выборов Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать
такую гадость."
Как будто в собственном его отречении есть меньше, чему удивиться.
Правда, и свободолюбивое Временное правительство в эти дни перехватывало
телеграммы между братьями, не давая им снестись, прикоснуться друг ко другу.
Но даже зря хлопотали: телеграммы не несли ни понимания, ни поддержки.
Михаил, "забыв вс╕ прошлое", то есть судьбу своей женитьбы, просил брата
"пойти по пути, указанному народом". (Где он увидел народ?) Николай, ещ╕
содержательней, просил прощения, что ОГОРЧИЛ брата (своим отречением), что
не успел предупредить, зато навсегда останется преданным братом и скоро
приедет в Царское Село. Ни в телеграммах, ни в разъединении не соединило
братьев монархическое правосознание.
В отречении Михаила ещ╕ меньше понимания сути дела: насколько он владел
престолом, чтоб отрекаться от него?
Образованные юридические советники, зв╕зды кадетской партии, Набоков и
Нольде, выводили ему красивым почерком: "впредь до того, как Учредительное
Собрание своим решением об образе правления..." - а он доверчиво, послушно
подписал. (И какое такое Учредительное Собрание он мыслил во время войны?)
Василий Маклаков, чья отточенная юридическая проницательность ещ╕
обострилась тем, что он с первого дня был отведен прочь от Временного
правительства, увидел так: "Странный и преступный манифест, которого Михаил
не имел права подписывать, даже если бы был монархом... Акт безумия и
предательства." Совершенно игнорируя и действующую конституцию, и
Государственный Совет, и Государственную Думу без их согласия и даже ведома
- Михаил объявил трон вакантным и своею призрачной властью самочинно объявил
выборы в Учредительное Собрание, и даже предопределил форму выборов туда!
а до того передал Временному правительству такую абсолютную власть, какою не
обладал и сам. Тем самым он походя уничтожил и парламент и основные законы
государства, вс╕ отложив якобы на "волю великого народа", который к тому
мигу ещ╕ и не продремнулся, и не ведал ничего.
Ведомый своими думскими советчиками, Михаил не проявил понимания: где же
граница личного отречения? Оно не может отменять форму правления в
государстве. Отречение же Михаила оказалось: и за себя лично, и за всю
династию, и за самый принцип монархии в России, за государственный строй е╕.
Отречение Николая формально ещ╕ не было концом династии, оно удерживало
парламентарную монархию. Концом монархии стало отречение Михаила. Он - хуже
чем отр╕кся: он загородил и всем другим возможным престолонаследникам, он
передал власть аморфной олигархии. Его отречение и превратило смену монарха