"Александр Исаевич Солженицын. Адлиг Швенкиттен (Односуточная повесть)" - читать интересную книгу автора Там - вышла заминка, что-то впереди помешало. Потом опять зарычали во
весь рык. И вытянули. Олег спрыгнул, пошел вперед узнать. Кандалинцев разговаривал с каким-то высоким полковником в папахе. Тот был чрезвычайно возбужден и, кажется, сам не различал, что держал и держал в руке для чего-то вытянутый парабеллум. А вытянул его, видно, - исключить неподчинение. Требовал он, чтобы пушки сейчас же, вот тут, развернулись в боевой порядок, стволами на восток. Для прямой наводки. Дальше, за полковником, журавлино вытянулся ствол самоходки СУ-76. Несколько бойцов - на броне, и рядом. Кандалинцев спокойно объяснял, что 152-миллиметровые не для прямой наводки: быстрей минуты не перезарядишь, это не противотанковые. - А - других нет! - кричал полковник. - И не разговаривать! Да дело было не в парабеллуме. В боевой обстановке, при отсутствии своего высшего начальника, каждый обязан подчиняться любому старшему по званию на этом месте. От своего ж они с этим переездом оторвались. Да собственно и разницы не было: метров двести дальше они и думали занять позицию. Только вот, размыслительно-хладнокровно докладывал Кандалинцев полковнику, - тут, у моста, узко, четыре пушки фронтом негде поставить. Полковник, как ни был возбужден, отчасти внял старшему лейтенанту и велел поставить у моста лишь две пушки, по двум бокам дороги. Нечего делать. Кандалинцев - не приказным тоном, тот ему слабо давался: - Олег. Одно твое орудие - слева, одно мое - справа. Гусев поставил на позицию 3й расчет, сержанта Пети Николаева. Кандалинцев у себя назначил 1й, старшего сержанта Кольцова - своих же лет, под сорок, донского казака. Остальные пушки и грузовики протянули дальше метров на двести, где чернел господский двор Питтенен, с постройками. А еще ж перебежчика досмотреть. Кандалинцев странно положил ему руку на плечо. И сказал: - Гут, гут, все будет гут. Иди с нашими, спи. 18 Перерезка провода не могла быть случайной, если выхватили два метра. Ясно, что им тут местность родная, они тут каждый ход знают, свои проводники, своя разведка - а лески и перелески там и сям. Мы - никак их не увидим, а они за нами следят. Так Боев еще не попадал. Переправлялся он через реки под бомбежкой, сиживал в НП на смертных плацдармах под частыми клювами немецких снарядов и мин, и вылеживал огневые налеты в скорокопанной легкой щели - но всегда знал, что он - часть своей пушечной бригады и верный сосед пехоты, и раньше ли, позже - подтянется к нему дружеская рука или провод, или приказ начальства - да и свои ж соображения тоже доложить. А вот - так?.. Ни звука, ни снаряда, ежеминутная смерть не подлетает, ничем не проявлена. Но пехоты - нет, и раньше утра не будет, хорошо, если утром. А свой штаб - как умер, уже полночи. Что это может быть? Рация |
|
|