"Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)" - читать интересную книгу автора

"на 20 лет без права переписки". Вот одна из сцен раскопки: винницкие жители
пришли смотреть или опознавать своих (фото 2). Дальше - больше. В июне
стали раскапывать близ православного кладбища - у больницы Пирогова и
открыли еще 42 могилы. Затем - "парк культуры и отдыха имени Горького" - и
под аттракционами, "комнатой смеха", игровыми и танцевальными площадками
открыли еще 14 массовых могил. Всего в 95 могилах - 9439 трупов. Это только
в Виннице одной, где обнаружили случайно. А - в остальных городах сколько
утаено? И население, посмотрев на эти трупы, должно было рваться в
партизаны?
Может быть, справедливо допустить, наконец, что если нам с вами больно,
когда топчут нас и то, что мы любим, - так больно и тем, кого топчем мы?
Может быть, справедливо наконец допустить, что те, кого мы уничтожаем, имеют
право нас ненавидеть? Или - нет, не имеют права? Они должны умирать с
благодарностью?
Мы приписываем этим полицаям и бургомистрам какую-то исконную, чуть ли
не врождённую злобу - а злобу-то посеяли мы в них сами, это же наши "отходы
производства". Как это Крыленко произносил? - "в наших глазах каждое
преступление есть продукт данной социальной системы".6 Вашей системы,
товарищи! Надо своё Учение помнить!
А еще не забудем, что среди тех наших соотечественников, кто шёл на нас
с мечом и держал против нас речи, были и совершенно бескорыстные, у которых
имущества никакого не отнимали (у них не было ничего), и которые сами в
лагерях не сидели, и даже из семьи никто, но которые давно задыхались от
всей нашей системы, от презрения к отдельной судьбе; от преследования
убеждений; от песенки это глумливой:

"где так вольно дышит человек";

от поклонов этих богомольных Вождю; от дёрганья этого карандаша - дай
скорей на заём подписаться! от аплодисментов, переходящих в овацию! Можем мы
допусить, что этим-то людям, нормальным, не хватало нашего смрадного
воздуха? (Обвиняли на следствии отца Федора Флорю - как смел он при румынах
рассказывать о сталинских мерзостях. Он ответил: "А что' я мог говорить о
вас иначе? Что знал - то и говорил. Что было - то и говорил". А по-нашему:
лги, душою криви и сам погибай - да только чтоб нам на выгоду! Но это ведь,
кажется, уже не материализм, а?)
Случилось так, что в сентябре 1941 года, перед тем как мне уйти в
армию, в посёлке Морозовске, на следующий год взятом немцами, мы с женой,
молодые начинающие учителя, снимали квартиру в одном дворике с другими
квартирантами - бездетной четой Броневицких. Инженер Николай Герасимович
Броневицкий, лет шестидесяти, был интеллигент чеховского вида, очень
располагающий, тихий, умный. Сейчас я хочу вспомнить его продолговатое лицо,
и мне все чудиться на нём пенсне, хотя, может, пенсне никакого и не было.
Еще тише и мягче была его жена - блекленькая, с льняными прелёгшими
волосиками, на 25 лет моложе мужа, но по поведению совсем уже не молодая.
Они были нам милы, вероятно и мы им, особенно по различию с жадной хозяйской
семьей.
Вечерами мы вчетвером садились на ступеньки крыльца. Стояли тихие
тёплые лунные вечера, еще не разорванные гулом самолётов и взрывами бомб, но
для нас тревога немецкого наступления наползала как невидимые, но душные