"Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)" - читать интересную книгу автора

концентрационные лагеря - один из главных терминов XX века, которому
предстояло широкое международное будущее! И вот к═о═г═д═а - в августе и
сентябре 1918-го года. Само-то слово уже употреблялось в 1-ю мировую войну,
но по отношению к военнопленным, к нежелательным иностранцам. Здесь оно
впервые применено к гражданам собственной страны. Перенос значения понятен:
концентрационный лагерь для пленных не есть тюрьма, а необходимое
предупредительное сосредоточение их. Так и для сомнительных
соотечественников предлагались теперь внесудебные предупредительные
сосредоточения. Энергичному уму, увидев мысленно колючую проволоку вокруг
неосужденных, спопутно было найти и нужное слово - концентрационные!
И если лагеря принудительных работ НКЮ вошли в класс общих мест
заключения, то концлагеря никак не были "общим местом", но содержались в
прямом ведении ЧК для особо-враждебных элементов и для заложников. В
концлагеря в дальнейшем попадали правда и через трибунал; но само собою
лились не осужденные, а лишь по признаку враждебности.19 За побег из
концлагеря срок увеличивался (тоже без суда) В ДЕСЯТЬ РАЗ! (Это ведь звучало
тогда: "десять за одного!", "сто за одного!"). Стало быть, если кто имел
пять лет, бежал и пойман, то срок его автоматически удлинялся до 1968-го
года. За второй же побег из концлагеря полагался расстрел (и, конечно,
применялся аккуратно).
На Украине концентрационные лагеря были созданы с опозданием - только
в 1920 году.
Но и на том не успокоилась созидательная мысль нашей молодой юстиции.
Вскоре и концентрационные, вполне кажется классовые, лагеря были признаны
недостаточно строгими, недостаточно направленными. В 1921 г. были основаны
Северные Лагеря Особого (тоже не всуе поставленное словечко - особого)
Назначения - СЛОН. Первые такие лагеря возникли в Пертоминске, Холмогорах и
близ самого Архангельска.20 Однако эти места были, видимо признаны трудными
для охраны, не перспективными для сгущения больших масс заключённых. И взоры
начальства естественно переведены были по соседству на Соловецкие острова с
уже налаженным хозяйством, с каменными постройками, в двадцати-сорока
километрах от материка - достаточно близко для тюремщиков, достаточно
удаленно для беглецов, и полгода без связи с материком - крепче орешек, чем
Сахалин.
И после выбора Соловков - не осталось в народной памяти ни лагерей
принудительного труда, ни концентрационных, ни особого назначения! Потому
что Соловков в 20-е годы не таили, но даже уши прожужжали ими. Соловками
открыто пугали. Соловками открыто гордились (имели смелость гордиться!!).
Они были даже символом. Над ними сколько угодно смеялись в эстрадных
куплетах. Ведь классы исчезали (куда?), и Соловкам тоже был скоро конец.
Подписку на внутрилагерный журнал "Соловецкие острова" смело распространяли
по Союзу.
Но глубже, глубже сидели лагерные корешки, только потеряли мы их места
и следы. О бо'льшей части первых концлагерей нам уже никто не расскажет.
Лишь по последним свидетельствам еще неумерших тех первых концлагерников
можно выхватить что-то и спасти.
Излюбили тогда власти устраивать концлагеря в бывших монастырях:
крепкие замкнутые стены, добротные здания и - пустуют (ведь монахи - не
люди, их всё равно вышвыривать). Так, в Москве концлагеря были в
Андронниковом монастыре, Новоспасском, Ивановском. В петроградской "Красной