"Наталья Соколова. Дезидерата (Странное происшествие в семи визитах)" - читать интересную книгу автора

малой помощью жены и тестя, ну, отдельные, особо сложные и сверхточные
детали, правда, заказывал по своим чертежам на стороне... так вот, особое
внимание пришлось уделить размеру и весу аппарата. Первоначальный вариант -
шкаф, затем габариты небольшого чемодана, в дальнейшем - ящика изпод
сигар...
Писатель слушал - и нехитрое деловое повествование понемногу
захватывало его. Годы труда. Долгие годы поиска. Были неудачи, ошибки,
иногда казалось - все, тупик, конец, потом опять впереди загорался
заманчивый огонек надежды, который ведет искателей.
Незнакомец рассказывал об этом скупо, с достоинством, сидя на небрежно
застеленной чужой постели, поставив локти на колени и подперев кулаками
голову. Хорошо, что он имел возможность смолоду бросить преподавание, уйти
из провинциального института, где ему собирались присуждать какие-то
степени, заставляли делать обязательные темы. Бог с ними! В течение
пятнадцати лет он имел в своем распоряжении помещение для экспериментов,
куда никто не совал носа, имел средства для закупки или заказа
лабораторного оборудования... и работал, работал сколько душе хотелось - и
днем, и по ночам.
- Частная благотворительность? - попытался выяснить Писатель.
Но тот только отмахнулся.
Он не хотел, чтобы его отвлекали от главного.
- Аппарат действует безотказно. Да вот вы сейчас сами увидите.
Встал, прошагал по коридору, исчез за поворотом - и тут же вернулся с
сумкой в руках. Сумка была из белой кожи, с ремнем, чтоб носить через
плечо, на ней поблескивала медная вязь замысловатых инициалов. Кто-то уже
говорил сегодня Писателю о белой сумке с медными инициалами... Но сейчас
припоминать не стоило, было не до того.
Изобретатель со всевозможными предосторожностями достал из сумки
сверток каких-то мягких тряпок, а из свертка - коробку размером немного
больше портсигара, из обычной пористой пластмассы скучного
серовато-мышиного цвета (на улицах города стояли ящики для мусора из такой
пластмассы). Открыл, показал смонтированное на крышке с внутренней стороны
чтото вроде пульта управления - набор крошечных кнопок, рычажков, клавиш.
Поиграл клавишами, потрогал кнопки. Опять закрыл коробку, поднял до уровня
глаз Писателя, повернул к нему ребром. Там обнаружилось отверстие, очень
узкая, удлиненная прорезь - как будто просто рассекли ножом пористый серый
материал, и края чуть разошлись. Прорезь чернела тонкой чертой, похожей на
случайную трещину, царапину.
...Кто-то ведет за руку - это отец - какой он большой, как высоко его
шапка, плечи, надо сильно закинуть голову, чтобы это разглядеть, - гам,
наверху, другой ветер и вообще все, конечно, другое; отец видит совсем
другое, чем я, дальние-дальние дали, а может быть, даже те страны, где львы
и пески, как нарисовано в книжках (хотя это я думаю, конечно, не всерьез,
вроде как посмеиваясь - ведь я уже умею читать и знаю, что пальмы и пустыни
от нас очень далеко, туда надо ехать). Зато, если смотреть вниз, как близко
асфальт, растоптанный мокрый снег и как крупно видны башмаки прохожих,
уверенно шагающие, приминающие снег, - и рядом все время мои детские
ботинки, коричневые, круглоносые, мокрые, кое-где поцарапанные. Ботинки
торопливо, учащенно ступают по черному мокрому асфальту, по остаткам серого
снега, на себя непохожего, растекающегося водой, - моя короткая рука,