"Татьяна Соколова. На солнышке" - читать интересную книгу авторагустую воду свой корабль, идет за ним до того места, где ручей еще не сумел
пробиться сквозь грязь и шугу, берет корабль, возвращается, пускает его снова, расчищает сапогами неширокое пока русло ручья. Федор, отпив полкружки, снова закуривает, прижмуривает свои небольшие темные глаза, вытягивает ноги в кирзачах, отваливается на штакетник; длинная старуха поводит прямоугольным плечом, отталкивая его, он не замечает. - Как лезет в них, - возмущается старик. - Какая тяжелая жизнь была, и то столько не пили. - Как на работу-то пойдешь вечером? - интересуется кругленькая старушка. - А чего ему ходить? - не оглядываясь на развалившегося за ее спиной Федора, отвечает за него длинная старуха. - В одном месте вытурят, в другом возьмут. - Не болтай, старая, - лениво, не открывая глаз, отвечает он. - У меня прогулов нету. Я и пока шоферил, не прогуливал. Это они все трубкой меня измеряли. И не выгнали, учти, а переводом, в кочегарку. А теперь все. Вон, вишь. - Он приподнимается, тычет пальцем в небо. - Солнышко. Отопительному сезону конец. Ему вахту сдаю. - Дай попробовать. - К Федору подходит и тянет руку к стоящей возле чурака кружке курящая старуха. - Пошла ты, - равнодушно отмахивается он. - Сначала - козел вонючий, потом - попро-обовать. - Ну, дай. - Она не отходит. - Хосподи, до чего надоели, хари. - Длинная старуха поднимается. - Наследие алкоголизма, - поднимается и старик. комбинату и строящимся домам есть другая дорога, окружная бетонка. Спешащий на обед шофер сокращает путь, гул мотора и шлепанье грязи из-под колес не приближаются постепенно, обрушиваются на стоящую вперемешку компанию, которая даже не успевает увидеть мелькнувшую мгновенно геометрической уродиной безносую ярко-красную кабину. Лишь тянется мимо них серая бетонная плита для нового дома с удобствами, на металлической арматуре, от самой кабины, почти до конца прицепа. КамАЗ уже поворачивает, пожалуй, слишком резко, а прицеп почему-то задерживается и начинает медленно, даже плавно, клониться влево, плита ползет вниз, на обочину, и зависает над ручьем. - Ой, - запавшим голосом взвизгивает круглая старушка и делает два шага назад. Только тут Федор открывает прищуренные глаза, моргает бессмысленно, вертит головой, вскакивает, задев сапогом кружку. - Растудыт-твою, - хрипло кричит он и бежит к машине по ручью, ноги его скользят, они коротки и неловки, чавкает под ними снеговая вода, скачут из-под них густые радужные брызги. Плита ползет вниз, куртка вжавшегося в ручей мальчишки никак не дается Федору в руки, но легка, будто Витьки там и нет. Так и не почувствовав Витькиной тяжести, Федор хватает за загривок будто пустую куртку и сильно швыряет в сторону. А солнышко светит. И все наличное на этот полдневный час население барака уже не жмется на широкой плахе. Отступив в испуге назад, не тронулась с места кругленькая старушка, широко распахнуты ее бледно-голубые глаза. Длинная старуха стоит чуть впереди нее, раскрыв беззубый рот. Курящая, |
|
|