"Борис Соколов. Мы еще встретимся, полковник Кребс! " - читать интересную книгу автора спросил, когда она едет, и, услышав, что завтра, заторопился, махнул
рукой, и, тяжело сутулясь, ушел в спальню. Ночь прошла в сборах. Только под утро, прикорнув на диване, Елена забылась тяжелым сном. Утром ей позвонили от Березовского, предупредили, что заедут с билетом. Когда она кончила говорить, Григорий Самойлович подошел, обнял ее и долго смотрел в глаза, точно хотел запомнить дорогие ему черты. Потом поцеловал в голову и ушел из дому. Вечером приехал секретарь Березовского. Евдокия Андреевна помогла одется и уже в дверях сунула в муфту сверток, шепнув, что так велел Григорий Самойлович. В машине она вскрыла конверт, там были деньги и небольшая записка. Он писал, что будет говорить всем, что она поехала в Сухум отдохнуть. Письмо кончалось словами: "Помни, в Москве ты оставила самого близкого "старого" друга - напиши ему, если тебе будет тяжело". Слово старого было подчеркнуто! - Неужели ей суждено приносить близким людям только несчастья?! - мелькнула горькая мысль. - Подумаешь, какая демоническая, "роковая" женщина. 7 Сквозь сон Елена Николаевна почувствовала, что кто-то тормошит ее за плечо и что-то говорит. Она открыла глаза. Купе было полно света, длинный солнечный луч резал его пополам и, отражаясь в дверном зеркале, слепил глаза. Рядом с ней сидела вчерашняя старуха, уже не - Ну, вставай, вставай, соня, - говорила она улыбаясь, - ишь как разоспалась. Люди давно встали, чаевничать хотят, да тебя жалеючи маются в коридоре. - Простите, пожалуйста! - Елена Николаевна хотела встать, но дверь без стука открылась, показалась голова толстяка. - Закройте на минутку, я сейчас, - крикнула Русанова. Он, как ей показалось, весело подмигнул, захлопнул дверь и сейчас же в коридоре послышался смешок. Елена Николаевна заторопилась. Она быстро оделась, прибрала постель, поправила перед зеркалом растрепавшиеся волосы и распахнула дверь. У окна стояли ее попутчики и еще какой-то незнакомый, высокий, с реденькой седой неопрятной бородкой и узкими, бегающими глазами. Глядя на нее, они улыбались. По-видимому, толстяк верховодил. Тоном хорошего знакомого он с укоризной сказал: - Пора, пора, а то мы проголодались. Идите умываться, а мы здесь займемся по хозяйству. Когда она вернулась, столик был заставлен стаканами с чаем, всевозможной снедью и большими ломтями белого хлеба. По одеялу, вперемешку с пустыми стаканами, рассыпаны яблоки, на полу - бутылки с вином. Видимо, ждали ее возвращения, потому что не успела она сесть, как толстяк уже откупорил бутылку и стал разливать вино. - Будем знакомы! - сказал он, протягивая ей наполненный до краев стакан с мутно-золотистым напитком. - Майсурадзе, Давид Григорьевич, - представился он. - Друзья зовут меня просто Датико. |
|
|