"Борис Соколов. Мы еще встретимся, полковник Кребс! " - читать интересную книгу автора

спросил, когда она едет, и, услышав, что завтра, заторопился, махнул
рукой, и, тяжело сутулясь, ушел в спальню.
Ночь прошла в сборах. Только под утро, прикорнув на диване,
Елена забылась тяжелым сном. Утром ей позвонили от Березовского,
предупредили, что заедут с билетом. Когда она кончила говорить,
Григорий Самойлович подошел, обнял ее и долго смотрел в глаза, точно
хотел запомнить дорогие ему черты. Потом поцеловал в голову и ушел из
дому.
Вечером приехал секретарь Березовского. Евдокия Андреевна
помогла одется и уже в дверях сунула в муфту сверток, шепнув, что так
велел Григорий Самойлович. В машине она вскрыла конверт, там были
деньги и небольшая записка. Он писал, что будет говорить всем, что
она поехала в Сухум отдохнуть. Письмо кончалось словами: "Помни, в
Москве ты оставила самого близкого "старого" друга - напиши ему, если
тебе будет тяжело". Слово старого было подчеркнуто!
- Неужели ей суждено приносить близким людям только
несчастья?! - мелькнула горькая мысль. - Подумаешь, какая
демоническая, "роковая" женщина.

7

Сквозь сон Елена Николаевна почувствовала, что кто-то тормошит
ее за плечо и что-то говорит. Она открыла глаза. Купе было полно
света, длинный солнечный луч резал его пополам и, отражаясь в дверном
зеркале, слепил глаза. Рядом с ней сидела вчерашняя старуха, уже не
хмурая и настороженная, а ласковая.
- Ну, вставай, вставай, соня, - говорила она улыбаясь, - ишь как
разоспалась. Люди давно встали, чаевничать хотят, да тебя жалеючи
маются в коридоре.
- Простите, пожалуйста! - Елена Николаевна хотела встать, но
дверь без стука открылась, показалась голова толстяка.
- Закройте на минутку, я сейчас, - крикнула Русанова. Он, как ей
показалось, весело подмигнул, захлопнул дверь и сейчас же в коридоре
послышался смешок.
Елена Николаевна заторопилась. Она быстро оделась, прибрала
постель, поправила перед зеркалом растрепавшиеся волосы и распахнула
дверь. У окна стояли ее попутчики и еще какой-то незнакомый, высокий,
с реденькой седой неопрятной бородкой и узкими, бегающими глазами.
Глядя на нее, они улыбались. По-видимому, толстяк верховодил. Тоном
хорошего знакомого он с укоризной сказал:
- Пора, пора, а то мы проголодались. Идите умываться, а мы здесь
займемся по хозяйству.
Когда она вернулась, столик был заставлен стаканами с чаем,
всевозможной снедью и большими ломтями белого хлеба. По одеялу,
вперемешку с пустыми стаканами, рассыпаны яблоки, на полу - бутылки с
вином. Видимо, ждали ее возвращения, потому что не успела она сесть,
как толстяк уже откупорил бутылку и стал разливать вино.
- Будем знакомы! - сказал он, протягивая ей наполненный до краев
стакан с мутно-золотистым напитком. - Майсурадзе, Давид
Григорьевич, - представился он. - Друзья зовут меня просто Датико.