"Леонид Сергеевич Соболев. Экзамен" - читать интересную книгу автора

Но прежде чем появился боцман, на мостик вернулся Плоткин.
- Товарищ старший помощник, командир приказал передать, что он занят.
Пусть, говорит, помощник сам входит в гавань и швартуется.
Белосельский обернулся и внимательно на него посмотрел. Что он,
перепутал?
- Повторите, какое приказание?
Плоткин с видимым удовольствием повторил, напирая на слово "сам".
Штурман, складывавший карты, выглянул из своей будки, как кукушка из часов.
- Нок-аут, - сказал он, поджимая губы. - Ядовито...
Белосельский почувствовал, что вся кровь кинулась ему в лицо.
- Есть входить в гавань, и швартовиться! Товарищ штурман, пройдите на
корму, будете заводить швартовы! - Он двинулся к машинному телеграфу. - Там
левый стальной во вьюшке заедает, прикажите лучше сейчас набрать слабины на
палубу...
Штурман посмотрел на него с уважением и жалостью, потом совершенно
неофициально махнул рукой:
- Вот же сук-кин сын, а? Ладно, Аким Иваныч, как-нибудь развернемся...
Белосельский положил пальцы на ручки машинного телеграфа, как на
рукоятки пулемета. Бой начинался. Первый сигнал в машину должен был
означать, что он принял этот вызов.
Мгновение он боролся с собой, чувствуя себя не в силах начать эту
опасную игру. Это же каприз самодура, и амбицию надо побоку... Самолюбие - и
боевой корабль. Доказать - и, может быть, расшибить прекрасный миноносец.
Вероятность аварии - 80 из 100: девять лет на кораблях - матросом и штабным
специалистом, - и ни разу не держать в руках вожжи корабля, ручки машинного
телеграфа!..
- Лево на борт, - сказал он, боясь, что голос окажется хриплым.
Гавань открылась перед "Жоресом" невероятно узкой щелью ворот. Ворота
росли впереди, стремительно приближаясь и, как в кошмаре, неправдоподобно
сужаясь по мере приближения к ним миноносца.
Он оглянулся. Как заговор: на мостике - никого из командиров. Нет и
комиссара. Два сигнальщика, один из них - комсомолец Чернов. Его, что ли,
спросить, когда командир уменьшает ход - в воротах или раньше?.. И какая
инерция у "Жореса"? Расчет и глазомер... Тонкий расчет у командира, ох,
тонкий!.. Спровоцировать отказ от приказания или дискредитировать как
моряка... Белосельский как будто услышал будущие объяснения: "Если штаб
флота присылает мне помощника, я вправе полагать, что это квалифицированный
командир... Я полагал даже полезным дать ему самостоятельную практику...
стажировка..."
- Одерживайте... Прямо руль! - сказал он, и миноносец пошел в узкую
щель ворот. Белосельский потянул на себя рукоятку сирены, густой басистый
вопль повис над гаванью, оповещая всех о входе корабля. Медное горло сирены
торчало над самым мостиком, могучий рев отдавался во всем теле, рождаясь
где-то внизу живота, и Белосельскому показалось, что это кричит он сам
гневным призывом о помощи. Он отпустил рукоятку, и на мостике опять стало
тихо, так тихо, что он услышал скрип собственных зубов.
Можно, конечно, и не разбить миноносец: войти малым ходом, отдать
посередине гавани якорь, развернуться на нем и, потравливая якорную цепь,
тихохонько, как "Водолей", сдаться кормой к стенке. Но рев сирены вызвал уже
зрителей, и завтра вся минная дивизия будет пересмеиваться: "Видали?..