"Леонид Сергеевич Соболев. Зеленый луч (про войну)" - читать интересную книгу автора

спокоен - все шло правильно, - но "Дежнев" опять спутал все.
Понятно, дело сейчас заключалось вовсе не в том, что из-за "Дежнева" он
нарушает свою детскую клятву. Все было серьезнее и важнее: ведь отказываясь
стать флотским командиром, он уклоняется от выполнения своего долга
комсомольца, советского человека - быть в самых первых рядах защитников
Родины и революции. Вот, скажем, если бы он не чувствовал неотвратимого
приближения войны с фашизмом (как почему-то не чувствуют этого многие, взять
хотя бы отца), если бы не начал с детских лет готовиться к тому, чтобы
посвятить жизнь военно-морской службе, ну, тогда можно было бы говорить о
том, что не всем же быть профессионалами-военными и что кому-то надо
заниматься и мирными делами. Но раз он видит угрозу войны, понимает ее
приближение, для него уход на торговые суда - просто нарушение долга.
И наверное, поэтому-то у него так нехорошо на душе, хотя, по совести
говоря, конечно, "Дежнев" и все, что связано с ним, ему ближе, роднее и
нужнее, чем крейсер, о котором он перестал бы и думать, если бы не Васька и
его напор. У Васьки ведь все четко, по командирски, "волево", а на людей это
здорово действует. Будь он сам таким, как Васька, наверное, не мучился бы:
решил, мол, и все тут! А ему так паршиво, так неладно, прямо хоть
отказывайся от "Дежнева"... И может быть, действительно, так и надо сделать,
чтобы все опять пошло правильно, но на это не хватает ни силы, ни
решимости... И получается снова, как раньше: ни два ни полтора... В общем,
зря отец все нагородил: Петра Ильича вызвал, "Дежнева" подстроил... Он,
наверное, хотел помочь ему решиться, подтолкнуть его, но беда-то в том, что
отцу никак не понять одной важной вещи: он все думает, что мысль о военном
флоте у него - блажь, детское упрямство, когда на самом деле это
необходимость, обязанность, долг... Раньше он, Алеша, и сам не очень понимал
это и разобрался во всем, пожалуй, именно из-за "Дежнева". Выходит, что
"Дежнев" сработал совсем не так, как ожидал отец. Ну что ж, так и надо: ты
борись по-честному, убеждай, доказывай... А "Дежнев" - это просто свинство;
за такие штуки с поля гонят. Это же запрещенный прием!..
Ершов впервые за разговор усмехнулся.
- Ну уж и свинство... Просто тактика. И батька твой тут ни при чем.
"Дежнева" я тебе подсунул.
Алеша даже остановился:
- Вы?
- Ну да. Уговор у нас с ним был только агитацию наводить, с тем я и
ехал. А узнал тебя поближе, смотрю - паренек стоящий, зачем нам морячка
уступать?.. Вот и решил для верности забрать на походик, а в океане ты сам
поймешь, зачем на свет родился...
Искренность, с которой Ершов открыл карты, поразила Алешу, и он
почувствовал в горле теплый комок. Что за человек Петр Ильич, до чего же с
ним легко и просто! А Ершов, посасывая трубку, продолжал с мягкой усмешкой:
- Так что на батьку своего ты не злись. Он, во-первых, человек умный, а
во-вторых, очень тебя любит. Чего он добивается? Чтоб ты дал сам себе ясный
отчет: чего же хочешь от жизни? И пожалуй, он прав. Сам посуди: можно ли
тебе уже верить как человеку сложившемуся, если ты увидел крейсер и решил:
"Военная служба", а показали "Дежнева", - наоборот: "Иду на торговые суда"!
- Не дразнитесь уж, Петр Ильич, - умоляюще сказал Алеша, - и сам знаю,
что я тряпка!
- Да нет, милый, не тряпка, а, как говорится, сильно увлекающаяся