"Леонид Сергеевич Соболев. Зеленый луч (про войну)" - читать интересную книгу автора

приготовил для первого знакомства с командой. Он мысленно повторил их,
сдвинув брови и стараясь придать неприлично жизнерадостному своему лицу
выражение суровости и значительности, но тут же увидел в зеркале, что лицо
это само собой расплывается в улыбку; в коридорчике у люка прогремели чьи-то
сапоги, и голос помощника, лейтенанта Михеева, сказал:
- Прямо в каюту командира поставьте...
"Командира"!.. Не удержавшись, Решетников подмигнул себе в зеркало и
вышел из каюты, с удовольствием заметив взгляд, который вскинул на орден
матрос, принесший чемодан. В самом лучшем настроении Решетников поднялся на
палубу, шагнул в люк кубрика и услышал команду "Смирно", раздавшуюся тогда,
когда ноги его только еще показались из люка. Он звонко крикнул в ответ:
"Вольно!", соскочил с отвесного трапика, и в глазах у него поплыло.
Перед ним, тесно сгрудившись между койками, стояли взрослые спокойные
люди в аккуратных фланелевках с синими воротниками, и почти на каждой из них
блестел орден или краснела ленточка медали. В первом ряду был боцман Хазов с
орденом Красного Знамени и с медалью "За отвагу".
Краска кинулась в лицо Решетникову. Выдумка его, которой он собирался
поразить этих людей (и боцмана в первую очередь), показалась ему глупой,
недостойной и нестерпимо стыдной. Он растерянно обводил глазами моряков, и
все те значительные и нужные, казалось, слова, которые он так тщательно
обдумал дорогой - о воинском долге, о чести черноморца, о мужестве, которого
ждет Родина, - мгновенно вылетели из его головы. Мужество, флотская честь,
выполненный долг стояли перед ним в живом воплощении, и командовать этими
людьми, каждый из которых видел смерть в глаза и все-таки был готов
встретиться с нею еще раз, теперь приходилось ему, лейтенанту Алексею
Решетникову... Волнение, охватившее его при этой мысли, было настолько
сильным, что, забывшись, он сказал то, что думал и чего, конечно, никак не
следовало говорить:
- Вон вы какие, друзья... Как же мне таким катером командовать?..
Такое вступление, будь оно сделано любым другим, несомненно, раз и
навсегда погубило бы авторитет нового командира в глазах команды, которая
увидела бы в этом прямое заискивание. Но Решетников сказал это с такой
искренностью и такое, почти восторженное, изумление выразилось на смущенном
его лице, что новый командир сразу же расположил к себе всех, и Артюшин, как
всегда первым, ответил без задержки:
- А так, как пятьсот девятнадцатым тогда покомандовали, товарищ
лейтенант, обижаться не будем...
Остальные одобрительно улыбнулись, а Решетников еще больше смутился.
- А вы разве с пятьсот девятнадцатого? - спросил он, не зная, что
ответить.
- Да нет, товарищ лейтенант, - по-прежнему бойко сказал Артюшин, - я-то
здешний, прирожденный, с самой Одессы тут рулевым... Ребята рассказывали.
Сами знаете, на катерах, что в колхозе: слышно, в какой хате пиво варят, в
какой патефон купили... Соседство, конечно...
Артюшин говорил это шутливым тоном, но по выжидательным и любопытным
взглядам остальных лейтенант понял, что "соседство" тут решительно не при
чем, а что, наоборот, команда катера, разузнав фамилию нового командира,
сама ревниво собрала о нем сведения со всех катеров и что всесторонняя
характеристика его уже составлена, а сейчас идет только проверка ее личными
наблюдениями. И в глазах Артюшина он прочел первый горький, но справедливый