"Леонид Сергеевич Соболев. Капитальный ремонт [И]" - читать интересную книгу автора

- Вашскородь, где дозволите господину гардемарину постелить? - сказал
Козлов, появляясь в дверях. Был он плотен, розов, чисто мыт и выбрит, голос
его тоже не беспокоил, - хороший вестовой должен быть бесшумен и незаметен,
а лейтенант Ливитин воспитывать вестовых умел.
- Юрик, хочешь со мной на даче в рубке? А хочешь - здесь.
- Как прикажешь, - сказал Юрий ломающимся голосом. - Душно здесь,
пожалуй.
В каюте и точно было душно. Лейтенант полулежал в расстегнутом белом
кителе на койке, уперев ноги в специальную скамеечку и предоставив кресло
гостю, - флотское гостеприимство обязывает даже по отношению к младшему
брату. Вентилятор на специальной полочке мягко шелестел своими золотыми
крыльями, но прохладнее от него не было. Каюта сверкала белой чашей
умывальника, зеркалом с пушистой грудой купального халата и мохнатого
полотенца по бокам, блестящим риполином переборок и стеклами фототипий,
привинченных к ним медными угольничками. Под стеклами были: "Генералиссимус
граф Суворов-Рымникский" на фоне остроконечных ревельских кирок, шипящая
зеленая волна, накренившая трехмачтовый барк, и три девушки: одна, в
кружевных панталошках, натягивала чулок в розовом полусвете камина; вторая -
в обличающем пляж луче прожектора военного корабля, стоя по щиколотку в
воде, испуганно согнула колени, закрывая рукой маленькие груди; третья,
батистово-полуголая, просыпалась в обширной постели, полуоткрыв глаза,
касаясь пальцами молочно-розового соска полной груди. Девушки имели длинные
стройные ноги, большие голубые глаза, белокурые волосы и рот алой вишенкой,
как того требовал стандарт англо-французского искусства для флотов всех
наций.
Козлов открыл платяной шкаф: не нужно переспрашивать, если желание уже
полувысказано. Из шкафа пахнуло духами и английским табаком. Плотные стопки
белья были тверды и свежи. Вставленные друг в друга воротнички высились
двумя белыми мраморными колоннами: справа высокие - под китель, слева с
уголками - под сюртук. Платье висело рядами гладкого проутюженного сукна,
поблескивая золотом эполет, погон, пуговиц: мундирная пара, сюртучная пара
выходная, сюртучная пара второй срок, тужурки, кителя, брюки. Внизу сверкала
шеренга ботинок: на правом фланге - лакирашки, подальше - шевро, на шкентеле
- корабельные с мягкой подошвой. Правый угол шкафа был отдан суровым военным
доспехам: сапоги резиновые для вахт осенью, сапоги русские на ранту
парадные, сапоги русские строевые, сабля парадная, сабля строевая, кортик
выходной, кортик служебный, бинокль в желтом футляре, черный дождевик
блестящий, как рояль. Пыли и непорядка нет, матрос первой статьи Козлов
обслуживает только лейтенанта Ливитина, а в сутках двадцать четыре часа.
Пятен на сукне от вина и иного - нет: хороший вестовой обязан знать
средство.
Гардемарин Ливитин лениво перелистывал в кресле цветистые листы
французского журнала. Он одет совершенным матросом, как Козлов, - форменка,
тельняшка, белые брюки. Но у Козлова штаны холщовые, от многократной стирки
мягкие, как шифон, воротник и тельняшка бледно-голубые по той же причине. У
Ливитина белые туфли - замшевые, носки - кремового крученого шелка, брюки
добротного полотна с острой складкой, синий цвет воротника глубок и темен,
как море перед ветром, и на плечах узкие погончики белого сукна с золотыми
нашивками и якорьком. Гардемаринские форменки после пятой стирки навсегда
остаются в стенах корпуса, переходя во второй срок для повседневности;