"Анатолий Пантелеевич Соболев. Тихий пост (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Ладно, ладно - я же не всерьез, - сдался Костыря. - У меня всегда
так. Я вот раз мужика из воды вытащил, а он на меня драться полез.
- Правильно сделал, - Жохов хмуро поглядел на Костырю.
- Да ты послушай сначала, а потом резолюцию накладывай.
- Ну.
- Вот тебе и ну. Тонет, понимаешь, мужик, пьяный, а я на
спасательной станции работал, "жмуриков" из воды таскал.
- Ну.
- Чего ты заладил: ну да ну. Кобыла я тебе? Так вот, тонет мужик.
- Слышал.
- Слушай дальше. Такого не услышишь. Вытащил я его, как говорится, с
риском для жизни. Заволок в лодку, к берегу пригребаю. А по берегу его
жена бегает, волосы на себе рвет, в крике заходится. Ну успокоил ее:
живой, мол. Откачали мужика. Оклемался он, встал. А жена ему и говорит:
"Митя, родный мой, что они над тобой исделали?" Это мы-то! Спасли, а она
"что они над тобой исделали?". "Они, - говорит, - тебя за волосья
тащили". Мужик ко мне, я ближе всех стоял. Прет медведем. Спрашивает: "Ты
как меня достал?" - "За волосы", - говорю. "А кто тебя просил за волосья
меня тягать?" А сам наступает на меня, как танк. "Да, - говорю, - сачка
не было, чтобы тебя, как сазана, вытаскивать". А он, недолго думая, как
врежет мне в нос! От удивления я аж на корму сел. А он орет: "Не имеете
права советского человека за волосья тягать! Это вам не ранешнее время! У
меня и так этой растительности нехватка!" И опять норовит ударить. Ну я
вскочил да как шарахну его. А жена его как завопит: "Караул, убивают!"
Двое суток из-за него в КПЗ отсидел, пока в милиции разбирались, кто
виноват. Вот и спасай после этого людей. Их спасешь, а они тебя потом...
Старшой еще вам всем по наряду сунет. Вот узнает, что два диска патронов
высадили в белый свет, так сунет. И до чего он эти наряды любит! Офицеров
нету, а он старается. На физзарядку гоняет. А кому она нужна?
Физзарядка была больным местом Костыри. Он любил поспать, а Чупахин
поднимал всех в шесть утра и выгонял из дому, несмотря на погоду. Полчаса
бегали, прыгали, выполняли комплекс гимнастических упражнений. Жохов
выжимал несколько раз большой камень, лежащий у входа в пост. Этот камень
никто не мог поднять, только Жохов. Правда, еще Чупахин мог оторвать от
земли. А Жохов поднимал его над головой.
- Тебе в цирке выступать, - говорил Костыря. - Я перед войной борца
видел в цирке, фамилия Кара-Юсуф. Вот боролся! Всех на лопатки кидал.
Р-раз! - и в дамках! А гири какие подымал! Как бог. Мне бы такую силу, я
бы!..
После физзарядки один только Виктор Курбатов обтирался снегом.
Костыря совал палец в сугроб, держал секунду и говорил:
- Нет, эта ванна не по мне. Я привык купаться в Черном море, или на
худой конец в подогретом шампанском, или в молоке, как Гитлер.
Однажды морозным тихим утром Костыря вот так же чесал язык, как
вдруг застыл с открытым ртом.
По всему небу внезапно вспыхнула волнистая завеса, переливаясь
изумрудным и рубиновым светом. Звезды и луна померкли.
По снегу побежали отблески сияния, и тундра, и призрачная даль - все
переливалось, играло, меняло цвет, силу, яркость.
- Красота-то какая! - зачарованно выдохнул Генка Лыткин.