"Андрей Соболь. Мемуары веснущатого человека " - читать интересную книгу автора

Сели мы, а меж нами, посерёдке, три свёрточка, в содержимом которых я
участия принимать не мог, в виду перманентного отсутствия дензнаков и ничем
не прикрытой бедности, но за качество продуктивности которых старший товарищ
приказчик давал своё пролетарское ручательство. Поехали по мокрому асфальту
очень быстро, вроде как бы на дутиках, да прямо на Кремль по прямой линии
без уклонений.
Я смежил очи, дабы не потерять присутствия духа, когда железными цепями
загремит подъёмный мост, за которым,- даже жутко вымолвить,- И с т о р и я,
и слышу я как бы сквозь сон да туман речь моего покровителя и спутника по
знаменательному пути:
- Серёжка (извиняюсь, что я осмеливаюсь на такую фамильярность, но сиим
выразительным прозвищем подразумевался не кто иной, как член коллегии, и
только желание высказать вам всю свою горечь по поводу утери моей веры в
личность Петра Письменного заставляет меня таким непочтительным именем
временно облечь крупнейшего деятеля многоуважаемого Комиссариата по
Военно-Сухопутным, Морским и Флотским Делам)... Серёжка - парняга невредный.
Весёлый шельма. Мы у него посидим, закусим, а потом все вместе закатимся
к...
И такое тут имя прозвучало, и такое имя было всеми буквами названо, до
последней, как оно красуется перед нашим умственным и реальным взором под
всеми важнейшими декретами социалистического строительства, что стал я
сползать, а один из свёрточков за мной, но я, чувствуя телом своим, что в
свёртке округлённости, и переливается в них госспирт, по слову писателя
американского Купера именуемый перед лицом бледнолицых братьев "огневой
водой", моментально преодолел свою зарубежную робость и глаза открыл, дабы
спасти свёрточек от страшного падения на твёрдые камни мостовой.
И что же я вижу? Кремль уходит от нас неземным видением, а Ванька
заворачивает на Чугунный мост и останавливается у домишка самого
мелкобуржуазного вида и происхождения. И что же оказалось, и что же
установилось? Члена Коллегии, действительно, по фамилии зовут Хлебниковым,
но по имени и отчеству отнюдь не Сергеем Яковлевичем, а даже наоборот:
Карлом Альбертовичем, а прибыли мы в первом часу ночи совершенно правильно к
некоему Сергею Аристарховичу, но сей Серёжка в списках Красной Армии не
значится, а является бывшим владельцем ситценабивной фабрики, получив оную в
приданое за своей женой, плюс на всю жизнь билет на балетные спектакли
Большого театра, меценатом которых состоял его покойный тесть, умерший от
грудной жабы и расстройства дел в ногах императорской балерины Башкиной, чьи
мифологические ножки я имел ненасытное удовольствие лицезреть в Берлине, в
"Русском театре", где я, будучи невольным эмигрантом и тщетно ходатайствуя в
полномочном представительстве, заправлял лампы в уборных на предмет экономии
электрической энергии.
О декретной фамилии и говорить не приходится хотя бы по одному тому,
что легкомысленно названный Петром Письменным один из вождей нашего
возрождающегося к мирной жизни отечества рабочих и крестьян, второй месяц
пребывает в отпуску на лоне благоуханной природы Крымской Автономной
Республики, столь смело вырванной из рук врангелевских опричников, не говоря
уже о том, что означенная высокая личность, как об этом мне рассказывал
впоследствии ценимый мною народный крестьянский поэт, Алёша Кавун,
литературных вещей нынешних писателей не одобряет и изволит говорить, что
классические литераторы, как русские, так и английские и греческие, куда